Утро было до такой степени пригожее и солнечное, что Муми-тролль сразу догадался: сегодня случится что-то необыкновенное, прямо-таки восхитительное. Возможно, сию же секунду, а возможно, в обед или вечером, когда стемнеет, и в воздухе запорхают светлячки, а глупые мотыльки облепят стекла на веранде. Тяжесть на сердце от ночных размышлений сменило ожидание некого события, которое взбудоражит весь дом. Это превратилось в игру для Муми-тролля, потому он ходил с хитрым видом, а на расспросы отвечал, что ничего не может рассказать, увы, потому что это совершенно секретно.

Муми-семейство, побросав в соломенную корзину продукты, собралось на пикник: погода была идеальной для отдыха на природе. На пляже каждый занялся, чем хотел: Муми-папа, делая вид, что читает книгу, спал в теньке под ярким полосатым зонтиком. Муми-мама расстелила клетчатую скатерть, положив на каждый край по камню, чтобы ветер не сдул ее, зарыла тыквенный сок в песок и готовила разнообразные бутерброды: с сыром и ветчиной, с сардинами и петрушкой, с шоколадной пастой и джемом. Рядом на песке лежала ее огромная, бездонная сумка, наполненная самыми необходимыми вещами, которые могли потребоваться семье в течение дня (неизвестно отчего, но этот минимум тянул килограммов на пять). Снифф ушел в грот по жутко таинственному делу, а Фрёкен Снорк и Муми-тролль купались, благо вода была теплой, как парное молоко.

Говорят, что можно плавать самыми разными способами, но, по мнению Муми-тролля, по-собачьи — лучший из всех. Особенно когда собираешь ракушки для клумбы или жемчуг на ножной браслет: нырять нужно глубоко, а плыть быстро, пока воздух в легких не кончился. На Фрёкен Снорк возложили обязанности хранительницы сокровищ, дарованных морем или выловленных Муми-троллем, поэтому она, щурясь от яркого солнца, нет-нет, да посматривала то на них, то на брата, который ходил по берегу, укутавшись в банное полотенце. Сначала Снорк сам с собой играл в крестики и нолики на мокром песке, а потом ему надоело обыгрывать самого себя и проигрывать самому себе. Бесконечность замкнутого круга.

— Эгегей! — воскликнул вдруг Снорк, привлекая всеобщее внимание (даже Муми-папа подскочил и начал озираться), и нагнулся над камнями. Когда он повернулся, все заметили в его лапах зубастую щуку, запутавшуюся, по всей видимости, в водорослях.

Снорк так и лучился самодовольством.

— Вы только посмотрите, какая она большая! Всегда хотел поймать такую рыбину.

— Надо же, — подивилась Муми-мама. — Ты всего-навсего бездумно гулял по пляжу, а наткнулся на нашу будущую уху!

Так всегда бывает: думаешь о посторонних вещах и неожиданно получаешь то, что желал. Наверное, все дело в том, что мечтам нужно «созреть», обрести большую насыщенность, чтобы в нужный момент сразить наповал точным попаданием в цель.

— Лучше бы ты наткнулся на кастрюлю, полную уже-не-будущей ухи. Я бы не отказался сию секунду от горячей похлебки, — сказал Муми-папа под аккомпанемент заурчавшего желудка, и Муми-мама засмеялись.

— Попробуй пока бутерброды, дорогой.

Муми-тролль тоже вынырнул с богатым уловом: в его лапах переливалась перламутром красивая ракушка.

— Это тебе, Фрёкен Снорк.

Фрёкен Снорк вспыхнула, принимая подарок. Солнечные лучи делали ее бархатную шерстку жемчужной, а ее улыбка могла ослепить не хуже солнца. Похоже, она очень любила получать милые безделушки в дар.

— Спасибо! Но... Муми-тролль, ты в порядке?

— Да, а что?

Фрёкен Снорк сама смутилась от своего смелого вопроса.

— Просто ты всегда ждешь Снусмумрика на мосту, а не проводишь время рядом со мной.

— Если тебе не нравится, я не буду, — обиделся Муми-тролль, но Фрёкен Снорк покачала головой:

— Ты неправильно понял, я не против. Просто, надеюсь, вы с Мумриком не поссорились!

Фрёкен Снорк беспокойно повела хвостиком: она чувствовала, что чем-то расстроила Муми-тролля, но тот и сам не знал, почему вдруг стал молчаливым и угрюмым. Видимо, такую реакцию у него вызвало само имя лучшего друга, но он не понимал причины. Да и вообще, почему именно Снусмумрик — его лучший друг? Скорее им был Снифф, ведь они имели больше общего: оба впадали зимой в спячку, оба любили мамин кофе и часто вместе играли. Снусмумрик же появлялся в Долине лишь на несколько месяцев и мог отправиться в дальние края, ни с кем не простившись или же оставив письмо, которое повторялось из года в год. Словно так трудно перетасовать колоду и сделать новую раскладку: сочинить что-то новое.

Возможно, Снусмумрик заранее под копирку написал несколько пачек прощальных писем и спрятал их в каком-нибудь тайнике. Смешно, но если раньше Муми-троллю стало бы обидно до горького комка в горле при подобной мысли, то сейчас он подумал, что это довольно мудрая тактика.

Почему-то с самого пробуждения или даже еще раньше, прошлым летом, после... после празднества с Волшебником, да, Муми-тролль сам не походил на себя. Наверное, так сказывалось то самое взросление.

Когда Муми-семейство вернулось домой после пикника, выяснилось, что в доме кто-то побывал. По крайней мере, на столе, рядом с пустым кувшином, красовался горшок с незнакомым кустом. Роскошные огненные бутоны в обрамлении зубчатых листьев, сладковатый, удушливый аромат, напоминающий мед, карамель и корицу одновременно — в Долине таких цветов не знали.

Муми-мама всплеснула лапками и взглянула на Муми-тролля:

— Золотце, откуда ты достал такую красоту? И зачем выпил простоквашу? Я же хотела отнести ее в грот Ондатру.

— Почему когда что-то в доме происходит, то всегда виноват я? — возмутился Муми-тролль. — Может, это кто-нибудь другой? Тем более, что за зиму в шкафу в гостиной кто-то завелся: я слышал странные шорохи. Вдруг этот зверек обиделся, что мы не позвали его с собой, и в наше отсутствие решил прогуляться по дому, опечаленный и голодный?

Словно в подтверждение его слов над шкафом что-то зашебуршалось, но никто не успел испугаться, как показалась заспанная мордочка малышки Мю, которая уснула в любимой корзинке для шитья, затащив ее наверх. По всей видимости, в шкафу завелся не кто-то, а самая маленькая и вредная мюмла на свете.

— Потому что ты всегда ведешь себя подозрительно, — зевнула малышка Мю. Ее глаза светились, как два фонарика. — Взгляни на меня: лежу в теплом, уютном месте, никого не трогаю, молчу — кто догадается, что это я притащила цветы и выпила простоквашу, не признайся я сейчас в этом?

Муми-тролль отмахнулся.

—Ты сама принесла такое большое растение? Не говори, пожалуйста, глупостей.

— Ну что такое? — огорчилась малышка Мю. — Только решишь сознаться в своих проказах, а никто не верит! Или ты думаешь, что раз я такая маленькая, то мне это не под силу? А ты знаешь, что муравьи могут поднять вес, в триста раз превышающий их собственный? А когда я голодная, могу запросто съесть слона.

— Ты только что проснулась, — привел свой аргумент Снорк.

— Может и проснулась, а может, только делаю вид. Подумать только, до чего вас легко обвести вокруг пальца. Хорошо, что вас все любят.

— Мю, лапонька, говори уже, кто тут был, — добродушно попросила Муми-мама. — Надо ли мне кипятить чайник, чтобы напоить гостя горячим шоколадом, ставить новую кровать и взбивать подушки?

Мю зевнула еще шире, цепко взглянула на Муми-тролля и скомандовала:

— Чайник ставить, горячим шоколадом поить, подушки и кровать не нужны, потому что этот знакомый незнакомец предпочитает дрыхнуть на свежем воздухе.

— Душа моя, ты про кого говоришь? Мы не поняли.

Один из присутствующих готов был поспорить с Муми-мамой, но не стал этого делать. Сердце Муми-тролля затрепетало, как птичка в силках, почему-то стало трудно дышать, и вдруг ни с того ни с сего захотелось забиться в угол.

— До чего же вы недогадливые. Снусмумрик вернулся.

Все домочадцы, вплоть до Снорка, с каким-то пониманием, которое мгновением позже сменилось озадаченностью и растерянностью, посмотрели на Муми-тролля. Возможно, раньше он бы от этой вести подпрыгнул до потолка и рванул разыскивать лучшего друга, но сейчас этого не хотелось — никто ведь не обязан делать то, что ему не нравится, даже если все остальные ждут этого, верно?

Муми-мама немедленно побежала заводить тесто на праздничный торт. Ее веселое насвистывание и звон посуды привычно разрушали сосущую тишину, в которой так хорошо плодятся лишние мысли и тревоги, и Муми-тролль смог немного успокоиться.

Вскоре пожаловал Снусмумрик. По его словам, он заходил поздороваться, но никого не было дома, а потом улаживал важные дела. Его тотчас усадили за стол с испеченным тортиком и засыпали вопросами, перебивая друг друга. Впрочем, Снусмумрик никого не слушал и рассказывал скорее для себя, погрузившись в воспоминания. Выглядел он почему-то расстроенным, но от теплого приема чуть-чуть приободрился. Его речь лилась ровно и гладко, словно бы он заранее подобрал слова и обточил свой рассказ в идеальную форму.

— В этот году я посетил очень необычную страну, где было жарко до умопомрачения и постоянно шел дождь. Порой ливень длился всего несколько минут, но дождевой воды собиралось так много, что казалось, будто наступало наводнение. В лесу было очень влажно, по земле змеились воздушные корни деревьев, а по стволам — лианы. Множество цветов и папоротников, мох и зеленый ковер на земле удивляли. Я решил выкопать чудной цветок, который все равно не в силах передать картину, что я тогда видел, чтобы он украшал вашу клумбу. Вдруг вы когда-нибудь соблазнитесь на подобное путешествие.

— Спасибо, Снусмумрик, — порадовалась Муми-мама. — Мне очень нравится!

— Неужели тебе не встречался кто-нибудь страшный? — разочарованно протянула малышка Мю. Она сидела на столе и деловито потягивала душистый чай из своей чашки, маленькой, как раз ей по размеру.

Снифф прижал ушки к голове, его голос задрожал:

— Нет! Не надо портить такую хорошую историю никакими монстрами.

— На самом деле мне очень надоели термиты. Они постоянно заползали в палатку, под одежду и пребольно кусались... — Снусмумрик запнулся. Он не отрываясь смотрел на блестящую брошку Фрёкен Снорк, отчего Фрёкен Снорк не выдержала и смущенно пояснила:

— Это мне Муми-тролль подарил. Прелестно, да?

— Очень, — подтвердил Снусмумрик и странно скривился, будто у него резко разболелся зуб. Было видно, что он с трудом оторвал взгляд от украшения. — Так вот, термиты там повсюду.

Снифф воодушевился, его усы воинственно встопорщились, как иголки ежика:

— Термиты? Ха, дайте мне тапок в лапы, и я покажу, насколько я их боюсь.

Муми-тролль почти сразу ушел после того, как Снусмумрик спросил про брошь: бочком-бочком, и в коридор, на улицу, оттуда — к морю, благо у лихого странника было много благодарных слушателей, которые в нужный момент охали, вздыхали и смеялись или презабавно морщились. Оставался шанс, что Снусмумрик и не заметил некрасивое поведение Муми-тролля, не догадался, что друг отчего-то не мог находиться рядом с ним, как и не мог прийдти на мост. Муми-тролль видел в окно, что Мумрик ждал его, облокотившись о перила, но как ни заставлял, как ни уговаривал себя — не пошел. Страшился оставаться наедине с ним, повел себя, как последний трус, потому что до сих пор не разобрался, что с ним творится.

Волны мерно покачивались и поддерживали невесомого, как пушинка, Муми-тролля. Он, раскинувшись на воде в виде звезды, смотрел, как солнце, утомившись за день, укрывается одеялом горизонта, тени постепенно отвоевывают каждый уголок на земле у света, и представлял Снусмумрика в лесу. Деревья, чьи стволы были чуть меньше, чем одна нога дронта Эдварда, высокие и могучие, тянущиеся к небу, и маленькая фигура Снусмумрика, который на их фоне терялся, растворялся в зелени окружающего мира.

К сожалению, любимое занятие не улучшило настроение. Кажется, у Муми-тролля даже поднялась температура от расстройства и волнений, и ему пришлось вернуться домой. Муми-мама сразу почувствовала неладное: едва она заприметила сына — сразу сунула ему тарелку с золотистыми оладьями и малиновым вареньем и потрогала лоб лапой.

— Душа моя, у тебя не болит горлышко? Ты выглядишь подавленным. Хочешь, разведу тебе порошок против ангины? В бабушкиных записях я недавно встречала интересный рецепт с имбирем и гвоздикой. Кстати, тебя искал Снусмумрик...

Муми-тролль не стал дожидаться окончания предложения и поднялся в свою комнату. Стены сужались, давили, словно бы решетки в клетке, поэтому Муми-тролль спустился по веревочной лестнице и сбежал в лесок, где все семейство выпускало пар. Умение Муми-мамы предугадывать его действия и понимать, что ему хотелось, сегодня было слишком назойливым. Порой родственники до того раздражали, что Муми-тролль хотел скрыться на край света от их заботы.

Мамина стряпня не исправила положение, Муми-тролль по-прежнему чувствовал себя больным. Может быть, он произнес какое-то запретное слово, сам того не заметив? Всякий знает, что от некоторых фраз начинают расти бородавки на пальцах, появляется заиканье и шерстка до пола. Вдруг от каких-нибудь рождаются дыры в груди и отчаянно ноет сердце?

Муми-тролль до того погрузился в размышления, что очнулся лишь от того, что кто-то тряс его за плечо. Перед Муми-троллем вырос розовый и упругий, как карандашная резинка, нос и черные, сердитые глазки. Ондатр собственной персоной. У него в руках была кружка с простоквашей, а вокруг рта — пышные молочные усы.

— Почему ты тут гуляешь, Муми-тролль? — поза руки в боки и вздыбленная шерсть — Ондатр был недоволен больше обычного. — Разумеется, крайне глупо тратить время на этот нелепый разговор, но разве ты не должен в данный момент встречать юного Снусмумрика, ведь ты его так всегда ждешь?

Все, что копилось в течение дня, прорвалось раздраженным криком:

— Да что вы заладили с этим Снусмумриком?! Не ждал я его, ясно?!

Все его смятение, недовольство, отчасти злость на окружающих, отчасти на самого себя. У Муми-тролля было чувство, что он сорвался с обрыва, и дыхание перехватило от сказанного. Ондатр не выглядел впечатленным, и, по всей видимости, спорить с философом или кричать на него удобно, потому что тот считает себя выше любых ссор и никогда не обидится.

— Мне-то зачем об этом сообщать? Пожалуйста, не жди его дальше, но в другом месте, изволь. Тут я всегда пью простоквашу и думаю о предопределенности жизни.

— Так сразу бы и сказал, что я занял твою лежанку, — буркнул Муми-тролль, но все же поднялся с земли и отошел в сторону. Обычно Ондатр спал в своем гамаке, нежась под ласковыми лучами весеннего солнца, или в гроте читал любимую книгу «О тщете всего сущего» и рассуждал об иллюзии личности, которая на самом деле состоит из ощущений, или о чем-то в этом роде. Сейчас же, назло Муми-троллю, наверное, он перебрался сюда. А может, во всем виновата простокваша. Вдруг у нее был такой побочный эффект, о котором никто, кроме Муми-тролля, не догадывался? Он подозревал, что простокваша странно действует на характер, и вот нате вам пожалуйста. Ондатр, никогда не вмешивающийся ни в чьи дела, вдруг дает советы и сознательно нарушает чужое личное пространство.

Муми-тролль, размышляя об ответе Ондатра, странных свойствах кисломолочных продуктов и лучшем друге, не сразу сообразил, что Снусмумрик не придуман его воображением, а в действительности стоит перед ним. Странник был бледнее обычного, и губы у него дрожали, хотя он пытался это скрыть. Муми-тролль понял, что Мумрик слышал их разговор с Ондатром, и ему стало тоскливо. Почему так тяжко на душе?

— Значит, это правда, — горестно прошептал Снусмумрик, глядя себе под ноги. — Белки-болтушки сказали, что мне незачем возвращаться в Долину, потому что меня тут никто не ждет, да я не верил, думал, что они дразнятся.

— Неправда! Тебя ждала мама. Папа. Снифф. Снорк и Фрёкен Снорк. Ну и я.

— Вот именно. Ты — в самом конце! — разозлился Снусмумрик. — Раньше все было по-другому.

— Ты по-прежнему мой лучший друг, Мумрик, и если я стал любить тебя чуть меньше, то только потому, что я повзрослел.

Наступившее молчанье было невыносимым: Муми-тролль лучше согласился бы вытерпеть занудную болтовню Снорка и Ондатра, перемыл бы всю посуду в раковине, на какую указала бы мама, или даже стал на пару часов узником в тюрьме Хемуля-полицейского.

— Ты на что-то обиделся, Муми-тролль?

О да, это был бы идеальный выход. Обиженный выигрывает хотя бы потому, что вокруг него прыгают и пытаются заслужить прощение, и легко объясняется его холодность, раздражительность и равнодушие по отношению к обидчику. Вообще ссориться нужно хотя бы для того, чтобы потом со вкусом мириться.

Но Муми-тролль не хотел обманывать Снусмумрика.

— Нет.

— Тогда почему ты даришь мои подарки другим?

— Ты про брошку, что ли? Прости, не знал, что нужно спрашивать твое разрешение, — уязвленно заметил Муми-тролль. — Я думал, что ты тоже порадуешься, ведь Фрёкен Снорк теперь такая красавица.

—Да не в этой брошке дело! А в том, почему ты это сделал. Ты ведешь себя так, будто я пустое место. Что происходит, Муми-тролль?

— Сам не знаю, — не встречаясь глазами с другом, ответил Муми-тролль и побрел прочь.

Все, что говорил Снусмумрик, было правильно. Но почему же у него сейчас нет таких чувств, как раньше, почему Муми-тролль легче переносит его отсутствие и не ждет каждой встречи с тем же пылом? Что изменилось? Муми-тролль остался прежним, он уже выяснил это, так может, изменился Снусмумрик?

Муми-тролль начал размышлять, почему ему так всегда нравился Мумрик.

Снусмумрик хоть иногда и был молчаливее пня, порой рассказывал забавные истории о своих ежегодных путешествиях. Вечный странник, никогда не сидящий на месте, которому убегающая вдаль дорога и походной костер были милее, чем домашний очаг. В кармане его зеленого плаща лежала губная гармошка из золота и розового дерева, рождавшая песни, от которых хотелось сворачивать горы и взлетать. Снусмумрик мастерски обыгрывал всех в покер, а удить рыбу вместе с ним до недавнего времени было любимое занятие Муми-тролля.

Раз за разом, когда Снусмумрик замыкался, вешал на входе табличку «Не беспокоить» и закрывал доступ к себе, а ключ выбрасывал в море, Муми-тролль настойчиво стучался в запертую дверь, заставлял пускать его к себе. А сейчас — уже не хотелось.

— В этом вопросе надо разбираться долго и вдумчиво, — сказал себе Муми-тролль. Как славно, наверное, жилось малышке Мю, которая существовала в двух режимах: сильно злясь или до безумия радуясь. А иногда она вела себя столь невыносимо, задирая всех подряд, что единственное спасение заключалось в горловом пении — почему-то крошечная мюмла не выносила его, хотя Муми-тролль считал себя довольно артистичной натурой с прирожденными вокальными данными.

— Приглядись внимательней, ведь все у тебя перед глазами, — раздался чей-то незнакомый голос из кустов. Было темно, и легко можно было вообразить, что это говорит сама природа, сам мир, сама Вселенная. Муми-тролль постоял еще немного, прислушиваясь к ночным звукам, но так как загадочный ночной зверек больше ничего не произнес, то он пошел к дому с медовыми окнами, наполовину прикрытыми занавесками.

***

На следующий день Муми-тролль решил вести себя так, как будто почти-ссоры не было. Он вежливо, хотя и чуточку наигранно раскланялся со Снусмумриком, но потом, заметив его болезненную бледность и темные круги под глазами, с искренним участием посоветовал выспаться с дороги. Снусмумрик скользнул по нему странным взглядом, но ничего не сказал: было видно, что у него в мыслях затевалось какое-то дело, потому что он ходил с задумчивым видом и без конца расспрашивал всех о прошедшем лете.

— Мне нужно поговорить с этим Волшебником. Прямо сейчас, — решительно заявил Снусмумрик во время завтрака.

— Боюсь, дружок, что это невозможно, — сказал Муми-папа. — Конечно, ты можешь написать письмо, но кто знает, когда оно дойдет, верно? Ведь Волшебник живет на высокой-превысокой горе, в доме без дверей и окон. И, скорее всего, у него там даже почтового ящика нет.

— Существует обряд, с помощью которого можно вызвать Волшебника и пообщаться на расстоянии. Правда, потребуются некоторые ингредиенты.

— А откуда ты все это знаешь? — вспылил Муми-тролль.

— Слыхал, — ответил Снусумрик.

— От черного дрозда? — чуть насмешливо поинтересовался Муми-тролль, но тут же устыдился. Чего он так нервничает?

Снусмумрик не выглядел задетым, он спокойно продолжал завтракать, хотя и отвечал без намека на улыбку:

— Нет. Из более надежных источников.

— В любом случае, — вмешался Снорк, которому всегда все нужно было держать под контролем, — если мы найдем эти ингредиенты, ты знаешь, что делать дальше?

— Знаю.

И Снусмумрик не соврал. Он, не прося никого о помощи, самостоятельно разыскал необходимое, смешал в миске травки и кинул в костер, который развел на поляне недалеко от дома. Снусмумрик прочитал волшебный стишок-заклинание, повернулся три раза налево, а потом поднял одну руку и повернулся направо. Внезапно огонь разгорелся ярче, пламя взметнулось в небо, и сначала показалась шляпа, потом брови и глаза Волшебника, а потом вырисовалось его лицо, шея и плечи.

— ... да, и если он еще так себя поведет, я превращу его трость в удава. Подожди-ка секунду, — Волшебник моргнул, прищурился, осматриваясь. — Ну надо же! Зверюшки из Долины Муми-троллей. Кто вас научил такой магии? Как поживаете?

Оранжевые, как закат, курчавые волосы, красные глаза, яично-желтый галстук-бабочка и кусочек выглядывающего чудовищно пестрого воротника: Волшебник определенно любил яркие цвета.

— У нас все хорошо, — хором ответили друзья.

— Только пурпурный парус лодки, которую вы мне наколдовали, порозовел, — пожаловался Снифф. — Розовый подарок мне не нравится.

Волшебник щелкнул пальцами.

— Проверь завтра утром, может, тебе только так показалось, малютка.

Снусмумрик непривычно холодно посмотрел на Волшебника, и тот сразу же сосредоточился на нем.

— Насколько я понимаю, это вы, молодой человек, инициатор вызова? Неужели стол с яствами, который по желанию Муми-тролля отправился к вам во время вашего путешествия, приземлился в неудобном месте? — смешок прозвучал неуместно, и потому последовал вопрос на полном серьезе: — Что вы хотели?

— Спасибо за угощение, в тот раз я очень удивился, получив подобный подарок, хотя и не знал, что об этом вас попросил Муми-тролль. Если честно, то, что мне хотелось бы обсудить, непосредственно касается прошлогоднего лета и последствий некоторых заклинаний.

Все затаили дыхание — наконец-то прояснится хоть одна тайна! — но Снусмумрик покачал головой и обвел друзей суровым взглядом.

— У меня с Волшебником будет личный разговор, хорошо? Заткните уши, а лучше вообще отойдите.

Все дружно, хоть и с неохотой повернулись к костру спинками и сделали несколько шагов от него. Снифф честно не собирался подслушивать, но во всем был виноват сам Снусмумрик, который начал горячиться и повышать голос. (Снусмумрика редко можно было вывести из себя, и это был один из уникальных случаев!) Кто виноват, что уши у Сниффа чуткие, а глаза большие и зоркие? Покосившись влево, Снифф увидел спокойно стоявшую Фрёкен Снорк, вдобавок ко всему закрывшую мордочку ладошками, чуть поодаль от нее скучавший Снорк от нечего делать рисовал в воздухе таблицу умножения, кажется. Зато справа крутился Муми-тролль, усиленно делая вид, что ему совершенно не интересно, какие секреты были у Снусмурика с Волшебником, и тем самым как раз-таки и вызывая подозрение. Поэтому Снифф решил со спокойной совестью поддаться собственному любопытству и исподтишка оглядывался, наблюдая за беседующими.

— ...То есть вы хотите сказать, что когда Муми-мама загадала, чтобы он больше не тосковал по мне, из его сердца исчезла не только тоска, но и л...

Снифф не понял, что именно исчезло из сердца Муми-тролля, и с досады сильно укусил себя за хвост. Боль не дала расслышать дальнейшие слова. Когда Снифф пришел в себя и снова прислушался, Снусмумрик и Волшебник обсуждали уже другое.

— ...Послушай, я не могу знать точно, подействует ли на расстоянии моя магия и пропадут ли последствия того заклинания. Вполне возможно, что его равнодушие — это навсегда.

— И какое решение вы предлагаете? Должно же быть...

От налетевшего ветра зашумели деревья в саду, и слова потонули в шелесте листвы.

— ...создать новые чувства. По крайней мере, теперь он не выделяет тебя из ряда других, как, возможно, было раньше.

— Было! Я не ценил и не замечал это особое отношение, пока не лишился его, — горько усмехнулся Снусмумрик. — Но ведь это будет не то. Вы ведь навяжете ему чужое.

— Верно. Дай-ка подумать. Хм.

Волшебник скрестил пальцы домиком и оперся на них подбородком.

— Я полагаю... Хм, есть один способ. Довольно сложный, требующий большого напряжения и сил, причем нет гарантий, что все получится. Это просто возможность снова завоевать... — Снифф не расслышал кого или что. Хм, может, Волшебник собирался подсказать Снусмумрику, где стоит замок с драконом (как раз такой, с каким справился бы Снифф), который охраняет принцессу, чье расположение можно завоевать, победив ящера? По крайней мере, Снифф всегда мечтал совершить подобный подвиг и познакомиться с какой-нибудь прекрасной девой. Желательно с богатым приданым.

Волшебник тем временем продолжал:

— ...А если у тебя не получится, то ты пообещаешь мне не тревожить его попусту, потому что последствия могут быть катастрофическими. Память или чувства должны вернуться самостоятельно. Ты дашь мне честное слово?

— Да.

Снифф подумал, что зря Волшебник не попросил Снусмумрика дать священную клятву: «Пусть бездна поглотит меня, пусть грифы склюют мои высохшие кости, пусть я никогда больше не попробую мороженое, если я не выполню свое обещание». Потому что честное слово, разумеется, преотлично можно развернуть на сто восемьдесят градусов, если потребуется.

— Мне очень жаль, что так получилось и... — Волшебник прервал сам себя, а потом неловко закончил: — Если ты согласишься, в случае чего я помогу... изгнать твою тоску.

Снусмумрик презрительно хмыкнул.

— Нет уж. Что, если от этого заклинания я забуду, почему любил ветер? Как прекрасно просыпаться каждый раз на новом месте? Что, если я потеряю себя? Спасибо, вы уже один раз помогли, больше не надо. Если что... я справлюсь.

От мертвенного тона Снусмумрика повеяло обреченностью, и Снифф задрожал. Волшебник в отчаянии подергал свой криво завязанный галстук.

— Я хотел сделать всех чуточку счастливее, чем они были, но, кажется, перестарался. Тьфу, надо было стать темным волшебником, потому что творить добро намного сложнее, чем зло.

Головешки дров потрескивали, пахло дымом и травами.

— Дорогие все! Можно уже не притворяться, что вы не слушаете, — вдруг властно сказал Волшебник. Снифф, Снорк, Фрёкен Снорк и Муми-тролль повернулись к нему. — Ваш друг обратился ко мне с одной просьбой, которую я обязан исполнить, так как все случилось из-за моей невнимательности. Но для решения проблемы необходимо, чтобы сам Снусмумрик пришел ко мне. Я живу на краю света, мой дом стоит на вершине самой высокой горы, черной, как сажа, и гладкой, как шелк. Снусмумрика ожидает нелегкое, полное опасностей путешествие, и если кто пожелает сопровождать его...

— Я готов, — тотчас же вызвался Муми-тролль. Во-первых, он не мог бросить друга в затруднительном положении, во-вторых, его всегда манили дороги и желание исследовать еще не открытые тропинки, чтобы первым ступить на какую-нибудь идеальную поляну, узнать, что именно скрывалось в голубой дали, посмотреть еще что-нибудь, кроме Муми-Дола. Кроме того, его не покидало смутное ощущение, что Волшебник обращался конкретно к нему, хоть и не сводил красных глаз со Снусмумрика.

— И я пойду! — воскликнула Фрёкен Снорк. Снифф жадно спросил:

— А мы найдем клад по пути?

— Все может быть, — дружелюбно отозвался Волшебник.

— Тогда я согласен.

— Это самое нелогичное и спонтанное решение, но так и быть, — вздохнул Снорк. — Для большей вероятности достижения успешного результата я прямо сейчас набросаю план наших дальнейших действий.

— Отлично, тогда запоминайте маршрут. Вам нужно пройти топи и болота, пробраться мимо спящего в пещере монстра, не замерзнуть в Мертвой пустоши и не умереть от жажды в пустыне, не свалиться в бездну и не заблудиться в дремучем лесу. Именно так вы доберетесь до края мира, где... Кто выпустил попугаев из клетки?! — вдруг завопил Волшебник. — Простите, друзья, мне надо спешить. Жду вас у себя в гостях и... Багира, не дай им улететь! За хвост их, за хво-о-ост!

С этим криком Волшебник пропал, и костер стал обычным костром. После друзья залили его водой, так как нужно всегда соблюдать меры предосторожности, и началось бурное обсуждение эффектного исчезновения Волшебника и предстоящего похода. Лишь один Снумурик молчал, изредка поглядывал на Муми-тролля и пускал кольца дыма из трубки.

Когда друзья вернулись домой и рассказали все остальному семейству, Муми-мама тотчас же побежала заворачивать лепешки в полотенца и готовить порошки от всяческих хворей. Ни Муми-тролль, ни тем более остальные не стали ей мешать. Мамам нравится собирать сумку в дорогу, вычеркивать из списка необходимых вещей уже уложенные и пытаться немагическим способом расширить возможности сумки, проще говоря — впихнуть все, что не хочет влезать. Хотя ни одна из мам не любит расставания.

Малышка Мю, разумеется, тоже решила пойти, впрочем, тут же оговорившись, что она будет их сопровождать до тех пор, пока это отвечает ее интересам, и часто будет отлучаться по собственным делам. Муми-мама одарила Сниффа и Снусмумрика вязаными шарфами и шерстяными носками (у Муми-тролля, Мю и Снорков их было, кажется, по несколько пар на один день недели). Сниффу — потому, что он в детстве у него произошло воспаление уха, и теперь приходилось постоянно утепляться, а Снусмумрику, кроме Муми-мамы, никто бы и не подарил их. А ведь как прекрасно, когда кто-то вяжет тебе шерстяные носки!

Отправляться навстречу приключениям решено было завтра на рассвете

В конечном счете путешествие, задуманное Снусмумриком, породило множество слухов и толков. Так как он отказывался признаваться, зачем ему нужно было к Волшебнику, за ним окончательно закрепилась репутация отчаянного типа, и сама его фигура еще сильнее затянулась покровом таинственности. Муми-тролль, впрочем, особо не вслушивался, о чем болтают жители Долины: ему не терпелось отправиться в путь.

Муми-папа собирался подарить сыну талисман — ручку от шарманки — с которым он путешествовал с хатифнаттами в молодости, но не смог найти его в комоде. Пришлось подключать всех домочадцев, которые перепроверили наиболее вероятные места (под ракушками на клумбе, в сахарнице, в горшках на подоконнике, на люстре и даже в банке с джемом) и не нашли искомое. Вскоре пропажу обнаружил сам папа, когда решил надеть свою шляпу — именно висевший на стене черный цилиндр с вышивкой «МП от ММ» скрывал ту самую искусно украшенную ручку.

— Думаю, талисман тебе пригодится, сын. С ним я покорил мир, стал бравым красавцем-троллем и вернулся с победой, — важно сказал Муми-папа и разлил всем желающим в бокалы пальмовое вино, припасенное как раз для таких торжественных мероприятий. Муми-тролль повесил подарок на шею и погладил его лапой.

— Спасибо, папа.

Муми-мама чмокнула всех в щеки на дорогу, причем малышке Мю по рассеянности досталось целых два поцелуя, и пожелала им легкой дороги. Соседи Муми-троллей сочли своим долгом проводить юных путешественников в долгий и опасный путь до самой границы Долины (возможно, они наивно надеялись также вытянуть из неразговорчивого Снусмумрика его секреты). Когда последняя зверюшка помахала им лапкой на прощание и побежала обратно в свою норку, стало тише и спокойнее. Друзья переглянулись: только теперь начиналась их свобода, свобода и приключение!

— Не думал, что нас будут провожать всем миром, ведь, в сущности, это бесполезное занятие, — тут же высказался Снорк. — Наверное, это потому, что сегодня выходной, все отдыхают и делают глупости.

Не следует забывать, что жители Долины активно протестовали только тогда, когда их пытались втянуть в нечто нудное, обязательное и утомительное. А если дело приносит удовольствие, то почему бы и не принять в нем участие?

Муми-тролль вдруг осознал, что с самого появления Снусмумрика в Долине он перестал себя чувствовать пустым и потерянным, хотя по-прежнему ощущал затаенную неловкость. Словно бы он чем-то провинился перед другом, что еще подтверждалось неопределенными взглядами, когда Снусмумрик считал, что он ничего не замечает. Что они означали? И почему Снусмумрик больше ни на кого, кроме Муми-тролля, не смотрел с непонятной тоской? Все-таки хорошо, что они собрались в путешествие — быть может, их крепкая дружба вновь станет прежней, без недосказанности и отчуждения?

— Мумрик, сыграй что-нибудь, — попросила Фрёкен Снорк. Муми-тролль так погрузился в размышления, что пропустил весь разговор. — Чтобы веселее было идти.

И правда, до чего легко шагать навстречу неизведанному под удалую песню! Дорога так и вьется, танцует впереди, и на душе празднично, словно кто-то запускает фейерверки. Конечно, Фрёкен Снорк могла и сама спеть, потому что, как заявил один Хемуль с музыкальным образованием, она обладала идеальном сопрано, а Снифф бы ей помогал со своим «прелестным тенором» (про остальных Хемуль почему-то тактично умолчал), но они не хотели. Что касается Снорка и Муми-тролля, то первый находил такое занятие слишком легкомысленным для себя, а второй мог напугать случайных прохожих своим «мычанием, лишь отдаленно напоминающим пение» — как довольно резко выразилась однажды малышка Мю. Впрочем, Муми-тролль после такого заявления ни капельки не стеснялся петь, когда появлялось желание.

— Не зови меня так, ладно? И я не могу сыграть, — Снусмумрик мрачно развел руками. — У меня вместо музыки на уме одни кроссворды, сводки погоды на неделю вперед да план Снорка, про который тот мне вчера все уши прожужжал. А ноты не оживают. Мертвые.

Муми-тролль подметил, что прошлым вечером, когда он сам сократил имя Снусмумрика, тот не выглядел разозленным, и начал размышлять, что бы это значило. Увы, фантазия халтурила и не породила ни одну маломальскую адекватную идею.

— Почему? — огорчилась Фрёкен Снорк.

— Эмоции нужны. А их нет.

Интересно, какую песню сочинил бы Снусмумрик, от которого пахло одиночеством? Песня для него как частица души, как разговор про то, что его тревожит, причиняет боль или, наоборот, заставляет чувствовать себя счастливым. Муми-тролль подумал, что она напоминала бы крик израненной птицы, попавшей в силки. Он стеснялся, что с такой легкостью читал то, что Снусмумрик изо всех сил пытался скрыть от чужих глаз.

— А-а-а-а-а!

Снусмумрик отпрыгнул от малышки Мю на два метра, угодив в заросли чертополоха. Выяснилось, что мюмла впилась своими острыми зубками прямо ему в лодыжку.

— Зачем ты это сделала?!

— Что конкретно? — невозмутимо поинтересовалась Мю. — За всю свою жизнь я что только не сделала.

— Укусила меня!

Снусмумрик давно не выглядел таким живым, пылающим эмоциями, с горящими от негодования глазами. Метод Мю расшевелить впавшего в уныние друга, похоже, и вправду оказался действенным. Все-таки проницательности и изобретательности ей было не занимать.

— А, ты об этом. Кое-кто жаловался на недостаток эмоций, разве не так? Теперь, готова съесть тарелку песка, ты меня ненавидишь и хочешь придушить.

— Я просто буду игнорировать тебя, — по-прежнему неровным голосом отозвался Снусмумрик. Он взял себя в руки и с достоинством поправил шляпу. — Ведь, по-твоему, это хуже всего, верно?

Мю надулась и демонстративно сложила руки на груди.

— Не люблю таких сметливых дураков.

Следующие три дня друзья шли по топи, как и предсказывал Волшебник. Под ногами чавкало, камыши медленно качали на ветру своими головками, комариный рой надоедал постоянным зудением. Когда приходилось перепрыгивать с кочки на кочку, лягушки с возмущенным кваканьем уползали в сторону. Но самой главной проблемой для странников стал не смрад, туманом висевший над болотом, не путь, опасно петлявший, а существа с золотистыми прозрачными крылышками, порхающие над гибельной трясиной. Дело в том, что болото было излюбленным местом обитания древесных фей, но если в Муми-Доле они были прелестными созданиями с мягким нравом, то здешние феи отличались склочным характером. Они выглядели обворожительно, когда молчали, но стоило им открыть рот, как путники слышали отборную брань и красноречивые издевательства.

— Эй, оборванец! — кричали они Снусмумрику, который упрямо пробирался вперед. — Хочешь, мы подарим тебе новый плащ?

Снусмумрик и правда до того равнодушно относился к собственной одежде, что она от долгого ношения превращалась либо в сплошную заплатку, либо становилась его второй кожей.

— Меньше пирогов ешь, дорогуша, — переключились феи на Фрёкен Снорк. — А то ты можешь раздавить кого угодно.

Фрёкен Снорк разревелась, и ее пришлось полчаса успокаивать и доказывать, что с ее весом все в порядке. Так как она по своему обыкновению слышала все, о чем они говорили, но думала о другом, процесс затянулся надолго. Феи оживленно запищали и запорхали с дерева на дерево: больше всего обидчики обожают видеть слезы на глазах жертв. К счастью, болотные грубиянки оказались глупы, ибо, не замечая, что они повторяются, предложили малышке Мю есть больше пирогов, а то ее не видно от земли. Это убедило Фрёкен Снорк, что запас ругательств у фей ограничен, а уж когда Муми-тролль поднес ей цветок, чтобы она закрепила его себе за ушко, Фрёкен Снорк окончательно успокоилась и повеселела.

— Почему эти феи не похожи на наших фей? — Снорк обожал копаться не только в себе, но и в окружающих. Муми-тролль готов был поклясться собственным хвостом, что в детстве лопатка и формочки для песочных фигур были любимыми игрушками Снорка. — Что именно до такой степени испортило их характер? И вообще, имеют ли они право называться феями? Может быть, их стоит назвать как-нибудь по-другому? К примеру, болотные кикиморы.

Феи немедленно заверещали:

— Мы тебе покажем, болотные кикиморы!

— Мне кажется, глупо выискивать причины, объясняющие гнусное поведение вот таких вот кикимор по жизни. Они портят всем настроение только потому, что им хочется посмеяться, — сказал Снусмумрик.

Снорк многозначительно кивнул. Он изо всех сил делал безразличный вид, когда феи накинулись с ругательствами на него, и говорил громче обычного, без конца поправляя очки.

— Было бы здорово, если бы мы обнаружили чей-нибудь скелет, — пропыхтел Снорк, перепрыгнув с одной кочки на другую.— Давно мечтал серьезно заняться археологией.

— Что ты мне дашь, если я притащу тебе скелет какого-нибудь трицератопса? — вмешалась малышка Мю.

Снорк с опаской покосился на Мю:

— Пять лет строгого режима за решеткой в одном помещении с Хемулем-Сторожем. Трицератопсы вымерли давным-давно, и единственное место, где бы ты могла их достать — это музей. Разбила бы витрину и выволокла экспонат.

— Ах вот как! Хорошенького ты обо мне мнения! Знаешь, у меня появилось желание доказать тебе, что я сама могу найти все, что хочу.

— Прости, Мю! — горестно вздохнул Снорк под хихиканье друзей. Возможно, он тоже потешался, но так как сохранял невозмутимость, нельзя было сказать точно. — Я не хотел толкать тебя на преступную стезю.

Малышка Мю лишь фыркнула в ответ и начала корчить рожи и выкрикивать не менее яркие ругательства невоспитанным феям. Снифф со злорадством погрозил им кулаком вслед за Мю. Подзадоривать фей у Мю получалось преотлично, и на какое-то время крылатые создания отвлеклись на словесный поединок с маленькой мюмлой. Фрёкен Снорк чрезвычайно смущалась и прикрывала ушки во время всей перебранки. В конце концов феи вышли из нее отнюдь не победителями, и у путешественников появилась возможность отдохнуть от криков.

Болото казалось бесконечным, прямо как космос, про который рассказывал однажды Ондатр. В самом конце пути, на окраине, когда уже виднелась сухая земля, появилась небольшая проблема: не было ни одной кочки, чтобы можно было как-то пересечь оставшийся участок. Самое ужасное, что дно казалось неглубоким и безобидным, и потому в несколько раз более опасным. Когда Снифф попробовал напрямую дойти до берега, зверька пришлось всеобщими усилиями вытаскивать из трясины, в которую его молниеносно затянуло по шею.

Путешественники начали размышлять, как перебраться на ту сторону. По поверхности воды ползали клопы-водомерки, к лапкам которых словно были прикреплены лыжи.

— Я тоже так хочу. Посторонись! — крикнула малышка Мю, отошла, чтобы разогнаться, а потом стремительно побежала по зеркальной глади, будто за ней гналась свора собак.

Мю была такой маленькой и легкой, что могла скользить по водной глади и не тонуть, как насекомые, но у других, увы, так не получилось бы. К счастью, вскоре Снорк увидел кувшинки и предложил использовать их листья в качестве плавательного средства. Первым опробовать самодельный плот вызвался Снусмумрик. Он надвинул на брови шляпу, чтобы ветер ее ненароком не сорвал, и отважно забрался на лист. Когда он благополучно добрался до другого берега, все вздохнули с облегчением.

Во время переправы Снорка, который поплыл после Снусмумрика, случилось следующее происшествие: морские змеи, плававшие в глубине, заинтересованно окружили листок, высовывая из воды узкие морды с раздвоенными языками. Возможно, они не замышляли ничего плохого, но так как природа одарила их малоприятной внешностью и ядовитыми зубами, Снорк решил сражаться за свою жизнь и напал первым. Он успешно отогнал всех тварей, но листок кувшинки чуть надорвался и начал тонуть. Быть беде, если бы не сообразительность Снусмумрика: длинный шарф последнего послужил в качестве каната. Кинув его Снорку, Снусмумрик подтащил к берегу друга, вымазанного в тине и с присосавшимися к пятке пиявками. Муми-мама, подарившая Снусмумрику шарф, который сама связала одним осенним вечером, не подозревала, что ее подарок будут использовать столь оригинальным образом. Возможно, если бы они не отправились в путешествие на край света, то никогда бы и не узнали, насколько шарф хорош как спасательный канат и соломинка для утопающих во всяческих болотах.

— Я боюсь одна плыть, — прошептала на ухо Муми-троллю Фрёкен Снорк, когда Снусмумрик махнул рукой, показывая, что настала их очередь. — Вдруг меня так же, как брата, окружат эти твари? Я просто-напросто упаду в обморок от одного их вида.

— Не переживай, цветик мой, я поплыву с тобой.

Муми-тролль глубоко вздохнул и чуть пошевелил хвостиком. Он решил ни в коем случае не показывать собственную боязнь и отвращение по отношению к болотным букашкам и тварям перед Фрёкен Снорк и храбрился, как мог.

Малышка Мю засмеялась.

— Не советую тебе так хмуриться, Муми-тролль, потому что из-за такой физиономии мне непреодолимо хочется тебя пнуть. Для ускорения. Плыви давай.

— Эй, лупоглазенький,— пищали тем временем неугомонные задиры. — Как ты вообще смотришь на мир такими щелочками? Смотри не промахнись, ступая на листок!

Муми-тролль сделал вид, что его совершенно не задели слова фей, осторожно встал на кувшинку и галантно подал лапу Фрёкен Снорк. Помогая себе палкой, наподобие весла, и используя собственные хвосты в качестве моторчика, Муми-тролль и Фрёкен Снорк поплыли через топь. Змеи в этот раз их не побеспокоили, и потому добраться до другого берега получилось довольно быстро.

Снифф остался последним.

— Какие у тебя ушки! — хохотали феи. — Что, тебя развешивали за них на бельевой веревке после стирки?

— А хвост, какой длинный у тебя хвост!

— Отстаньте, противные! — сердился Снифф. — И зачем я согласился на эту авантюру? Уж кто-кто, а я виноват в этом меньше всех. Сидел бы сейчас на скамейке в саду и грелся бы на солнцепеке.

Снифф думал только про собственную персону и потому забыл, что путешествие затевалось с определенной целью — помочь Снусмумрику.

— Значит, ты боишься и поэтому копаешься? — немедленно возликовали феи. — Целый год пройдет, прежде чем ты переправишься на тот берег, нытик!

— Я просто любуюсь великолепным пейзажем, вы, ошибки природы! — заорал Снифф.

Тоненький смех малышки Мю немедленно влился в хохот фей.

— Как, как ты сказал? — передразнила Сниффа Мю, держась за бока. — С каких это пор болотная жижа и комариный хор — великолепный пейзаж?

Снусмумрик тем временем подошел к Муми-троллю:

— У тебя славные маленькие глазки, не слушай ты этих задир. Да и сам ты славный.

От непривычно задумчивого вида лучшего друга становилось тепло, даже жарко, и потому Муми-тролль где-то на периферии сознания воспринял дикий ор, напоминающий вопли мартовских котов по ночам. Когда Муми-тролль был с Фрёкен Снорк, у него просыпалось желание защищать и оберегать ее, зато рядом со Снусмумриком дело обстояло наоборот. Муми-тролль не хотел признаваться, что взгляд Снусмумрика во время переправы был путеводной звездой, зачаровывал и придавал сил.

— Мю-ю-ю! Отцепись от моего листа! Не раскачивай его! Меня сейчас затошнит!

Муми-тролль только придумал, как ответить, тем более что Снусмумрик подался ему навстречу, словно бы с нетерпением ожидая любую его фразу, как на берег с триумфальным видом сошел Снифф, и момент был упущен.

— Снифф? — Муми-тролль резво отскочил от Снусмумрика, словно бы они делали что-то предосудительное. Он почувствовал, как его мордочку покрывает жгучий предательский румянец, но одновременно где-то в животе зародилось раздражение от того, что их прервали. — У тебя такой вид, словно ты напакостил и успешно отомстил кому-то одновременно.

Фрёкен Снорк и Снорк, хихикая, с чем-то поздравляли зверька, который пыхтел и злобно таращился на то место, где сидели задиристые феи — правда, они выглядели уже не такими бравыми и даже чуть испуганными. Мю задорно расхохоталась. Она носилась туда-сюда по болоту, пугала головастиков и в целом развлекалась, как могла.

— Феи — набитые дуры и сами напросились, потому что Снифф с ума сойти какой обидчивый, — крикнула маленькая мюмла. — Он швырнул булыжник прямо в них. Надеюсь, они сейчас мучаются перелом рук или крыльев.

— Мю, иногда я тебя боюсь, — вздрогнула Фрёкен Снорк.

Мю кивнула.

— Знаешь, порой, глядя в воду, я себя тоже боюсь. Потому что в отражении кажусь слишком доброй и правильной. Но стоит мне скорчить рожу, как я успокаиваюсь: все в порядке.

После болот началась гористая местность: холмы словно бы соревновались между собой, каждый раз вставая на пути, и странники только и делали, что спускались и поднимались, поднимались и спускались. Постепенно дорога выровнялась и на горизонте замаячила цепь высоких скал. Забраться наверх точно не получилось бы, так как склоны были слишком отвесными, а путь в обход горного хребта явно занял бы много времени, и не факт, что был бы легче. Коротко посовещавшись, юные искатели приключений решили искать сквозной ход, через который можно было пробраться на другую сторону. Вскоре они нашли, что искали: впереди зачернел вход в пещеру, и сразу дохнуло сыростью. Фрёкен Снорк заметила фантики от конфет, которые кто-то кропотливо нанизал на колышек у дороги к пещере — словно бы показывая нужное направление, а может, делая укор тем, кто мусорит.

— Нет, вы только посмотрите на это чудесное объявление, — позвал шедший впереди всех Снусмумрик. Отставший Снифф завистливо вздохнул и поплелся за друзьями, которые дошли до пещеры раньше: ему было жаль, что это не он первым заметил какую-то забавность.

На дощечке красной кнопкой был прикреплен пергамент, на котором значилось следующее: «Экскурсии в логово Последнего из Живущих Драконов проводятся в теплое время года и когда светло. Посетителям запрещается шуметь, есть леденцы, мороженое и прочие сладости в обертках (так вот кто сделал оградку из фантиков — догадались путники!), играть в прятки, стоять на голове, бить в барабан, задавать тысячу вопросов в секунду, дразниться, воровать драконьи сокровища».

— Спорю на свою маленькую шлюпку, что это объявление написал какой-нибудь Хемуль, — засмеялся Муми-тролль и стал читать дальше.

«Самостоятельно забираться в пещеру не рекомендуется: не зная правильный маршрут, вы можете заблудиться в лабиринте и выйти прямо к Дракону. Внимание: экскурсоводы не оплачивают похороны зверюшек, умерших от страха или в результате нарушения правил поведения в Пещере (см. выше)».

От грозного предупреждения у Муми-тролля побежали мурашки по спине — даже не от страха, а от предвкушения настоящего приключения!

— Мало ли когда придут эти экскурсоводы и соизволят повести нас в пещеры, верно? — Снусмумрик обвел друзей внимательным взглядом. — Так чего мы ждем? Пошли.

— Это плохо кончится, помяните мое слово, — захныкал Снифф и вцепился в хвост Снорка.

Муми-тролль живо вообразил Хемуля, автора объявления, который укоризненно качал головой и причитал: «Я так и знал, что вы с удовольствием нарушите запреты и поступите наперекор существующим правилам. Хоть мы с вами не знакомы, мне ясно, что ничего хорошего от вас ожидать нельзя, и сейчас все догадки подтвердились. Мое доверие вы утратили навсегда, так и знайте». Прозрачный Хемуль становился объемнее и реальнее, поэтому Муми-тролль ущипнул себя за бок и выбросил лишние мысли из головы.

Подхватив за лапу Фрёкен Снорк, он бесстрашно вступил под своды пещеры. Впереди шел Снусмумрик с Мю, а Снорк со Сниффом замыкали процессию. Сначала естественный свет более-менее освещал проход, но потом становилось все темнее и темнее, и если бы не запасливость Снусмумрика, у которого в рюкзаке нашлась небольшая лампа, друзьям бы пришлось трудно.

Каждый раз, когда они выбирались из очередного туннеля, сердце Муми-тролля замирало: сейчас они столкнутся с драконом! Не то чтобы он так сильно жаждал быть поджаренным, как рыба на вертеле, но ведь интересно хоть глазком увидеть легендарного ящера, разве нет? Впрочем, похоже, что надеялся Муми-тролль зря: несколько часов друзья плутали и, в конце концов, уже даже не смогли бы вернуться обратно к выходу. Снифф начал поскуливать и громко цитировать строчки из объявления.

— Кошмар! Они даже не оплатят наши похороны!

— Один сплошной лабиринт, — покачал головой Снусмумрик спустя полчаса. — Вы заметили, что мы проходим по этому коридору уже третий раз?

— Заметили, — тут же отозвался Снорк. Он напряженно что-то чертил на бумаге и грыз кончик карандаша. Вглядевшись, Муми-тролль понял, что Снорк схематично обозначил каждую проверенную развилку крестиком, а не проверенную — знаком вопроса. Кроме того, на клочке значились какие-то расчеты высоты и ширины скалы. — Посвети-ка мне еще раз, Снусмумрик, несколько секунд, и я закончу...

— Нам сейчас не до твоих расчетов, — сказала Фрёкен Снорк. — Только если это не расчеты, как выбраться из этой пещеры.

— Секунду. Да! Я знаю правильный маршрут, — уверенно воскликнул Снорк и тут же двинулся вперед, отобрав у Снусмумрика слабо мерцавшую лампу. — За мной!

Спотыкаясь, друзья пошли за ним следом. Снорк на ходу объяснял свои выводы:

— Рассчитать нужное нам направление, в сущности, было нетрудно. Всего развилок девять, если не считать мелкие, причем три из них кольцевые, по которым мы каждый раз возвращались туда же, откуда пришли. Еще тремя путями пользуются экскурсоводы, это нетрудно понять, так как они самые удобные и безопасные, потому я их сразу вычеркнул из списка. Еще один, как вы помните, привел нас в тупик, в итоге осталось два пути. Вот они.

Снорк осветил два прохода — один, чуть изгибаясь, вел налево, другой направо.

— Словом, можно было бы, конечно, проверить оба, но я более чем уверен, что нам нужен этот, — Снорк махнул лапой на правый. — Потому что из него веет свежим воздухом, и, если мои расчеты правдивы, выход именно в той стороне. Из второго чувствуется затхлость и смрад, там тупик, скорее всего, поэтому я не рекомендую этот путь.

Друзья согласились с его рассуждением и некоторое время шли в молчании, настороженно вглядываясь в темноту. Лаз становился все уже, и вскоре пришлось идти боком, чтобы не застрять. Самое узкое место все преодолели с трудом — походные рюкзаки мешали, и путь вывел, наконец, в пещеру. Она была достаточно большой и прохладной — видимо, где-то было отверстие, через которое в нее проникал воздух. Самое главное, что когда Снусмумрик осветил пространство своей лампой, пол вспыхнул золотыми бликами — пещера была доверху набита золотом, серебром, самоцветами, доспехами и мечами, шкатулками, украшенными изумрудами, и прочими драгоценными вещами.

— Гора сокровищ, — прошептал Снифф. От возбуждения усы у него подрагивали. — Вот счастье-то!

Он молниеносно скрылся в темноте, и у Муми-тролля появилось нехорошее предчувствие. Где дракон, охраняющий богатство? Может, он дремлет и из-за шума проснется? Потому что Снифф слишком уж громко начал трясти кувшинами с золотом и бренчать чем-то железным.

— Ты только не бери ничего, Снифф, ладно? — не надеясь на ответ, бросил ему в спину Муми-тролль. Друг, впрочем, пропустил мимо ушей предостережение и продолжал с радостными воплями бегать из угла в угол.

Муми-тролль не разделял эмоций Сниффа: на его взгляд, в пещере не было ни одной вещи, заслуживающей внимания. Фрёкен Снорк очистила от пыли гребень из слоновой кости и подпрыгнула от радости: он очень подходил к ее зеркальцу. Снусмумрик стряхнул слой пыли с золотой арфы с серебряными струнами и с любопытством прислушивался к ее чистому звуку.

— Ничего не понимаю, — произнес Снорк, задумчиво дергая себя за ушко. — По моим расчетам, именно здесь должен быть выход из пещеры.

— Возможно, он чем-то завален? — предположила Фрёкен Снорк.

— Давайте поищем, — решительно заявила Мю.

Снифф слышал, что друзья сообща начали искать выход, но какое ему до того дело? Он был счастлив. О, Снифф бы остался жить в пещере — потому что давно в его жизни не было столько богатства. Его глаза разбегались: он хотел взять богато украшенный кинжал, но потом замечал по соседству серебряную чашу и кубок с изумрудами, едва он определялся с выбор, то тотчас же соблазнялся котелком, доверху набитым монетами, или перекинутым через горную породу прекрасным гобеленом, расшитым бисером и серебряными нитями.

Наконец Снифф увидел то, что заставило его бросить на землю все сокровища, которые он до этого держал в лапах, и помчаться к огромному выступу из стены, который подозрительно напоминал чью-то голову, положенную на лапы. Впрочем, Сниффа сильнее увлекла статуэтка, стоявшая перед этим выступом на шкатулке, словно бы на пьедестале. Фигурка была изящной и легкой, и Снифф спрятал ее в рюкзак, чтобы получше рассмотреть при дневном свете, а вот попытка поднять шкатулку с земли не увенчалась успехом: словно бы она была придавлена чем-то. Так и оказалось — на одном из краев что-то темнело, смахивающее на когтистую лапу. Снифф, пыхтя, попытался ее отодвинуть, но сил не хватило — камень был слишком тяжелым. И, если честно, этот камень-лапа также был чересчур теплым, да и прямо перед Сниффом внезапно зажегся красный огонек, до ужаса похожий на...

Снифф с писком побежал в сторону, спотыкаясь. По пещере прокатился гулкий, чуть угрожающий рык, и Муми-тролль увидел, как громадина в темноте зашевелилась и медленно начала подниматься. Через секунду перед изумленными друзьями возник дракон, Последний из Живущих. За ним белел кусочек неба — выход из пещеры он закрывал собственной спиной!

Дракон расправил крылья, потянулся — на какую-то секунду Муми-тролль даже подумал, что все обойдется, и, возможно, это существо очень мирное.... Но тут ящер открыл пасть (каждый его зуб был размером с приличный кинжал!) и выдохнул пламя. Он метил в Снусмумрка и Снорка, но те успели пригнуться, и на противоположной стене образовалось огромное выжженное пятно. Запахло гарью — струя огня подожгла гобелен, на который заглядывался Снифф.

Дракон взмахнул хвостом, разворачиваясь к Фрёкен Снорк, и задел гору сваленных в центр пещеры сокровищ, поэтому Малышка Мю, пытавшаяся достать компас из чехла, оказалась погребена под завалами.

— Не раздражай меня, а то хвост откушу! — завопила малютка, едва смогла вынырнуть из золотого моря, и ее крик усилился эхом.

Фрёкен Снорк выставила наподобие щита собственный рюкзак, хоть в нем практически ничего и не было, кроме запаса шерстяных носков да одеяла, на которых настояла Муми-мама. Лишь сумка спасла ее от нападения — дракон вцепился в нее, а не в саму Фрёкен Снорк.

— Держись, Фрёкен Снорк!

Муми-тролль решительно кивнул Снусмумрику: они словно бы прочитали мысли друг друга и без слов договорились о дальнейших действиях.

— Эй ты, кочерыжка! — крикнул Муми-тролль первое, что пришло ему в голову, подбегая со спины к дракону. — Погляди-ка на меня!

Он тыкнул затупленным мечом, подобранным с пола, в заднюю лапу дракона — существенного вреда это действие древнему ящеру не принесло, но разозлило. Дракон забыл про Фрёкен Снорк и обратил на Муми-тролля свои маленькие, полыхающие яростью глазки.

Муми-тролль не успел испугаться, как ему на выручку подоспел Снусмумрик. Они сразу поняли: единственным, чем можно было напугать дракона, жившего в темноте несколько столетий, был свет или огонь, поэтому пока Муми-тролль успешно отвлекал ящера, Снусмумрик бросился к лежавшему на груде золота факелу и зажег его от своей лампы.

— Уходи отсюда! — крикнул Снусмумрик и ткнул огненный шарик прямо в глаз дракона.

Дракон взревел от боли, попятился и заполз в глубину пещеры. Не теряя времени даром, друзья сразу рванули по освободившемуся проходу. Паутина без конца липла к их мордочкам, под ногами звенели золотые монеты, в спину доносился затихающий рев. Друзья чудом проскочили все встретившиеся по пути расщелины и выбежали из пещеры, оказавшись с другой стороны горного хребта.

Свежий воздух после пещерной затхлости казался чем-то необыкновенным: друзья не могли надышаться и улыбались, когда ветер ерошил их шерстку или волосы. Отойдя на достаточное расстояние от пещеры, все единогласно решили отдохнуть. Они сели в кружок на камни и возбужденно переглядывалась: в их крови еще бурлил адреналин.

— Мы справились, пи-хо! О нашем приключении напишут в газетах, — возбужденно воскликнул Муми-тролль. — И потом папа зачитает маме новостную колонку, где заглавными буквами будет написано: «Храбрецы из Долины победили Дракона».

— Нет, — перебил его Снифф, — там будет: «Снифф-храбрец обвел вокруг пальца Дракона».

Малышка Мю прыгала с камня на камень и, видимо, не могла оставаться на месте от нерастраченной энергии. При словах Сниффа она замерла, балансируя на одной ноге, и закатила глаза:

— Или, скорее, там будет занятная история, как глупенькие зверюшки удирали от потревоженного ими самими Змея. Будучи очевидцем этой свистопляски, я могла бы поделиться с миром пикантными подробностями. Говорят, некоторые журналы даже приплачивают за интервью. Или, может, сама напишу статью, кто знает.

Муми-тролль впервые порадовался, что малышка Мю была такой непоседливой: ей бы не хватило терпения сидеть с пером в руках, подбирая наиболее яркие, сочные фразы и придумывая хлесткие эпитеты. Потому что в ее статье каждое слово было бы кусательное и злющее, как она сама.

— Муми-тролль, Снусмумрик, вы настоящие Волшебники, вам даже шляпа не нужна, — восторженно воскликнула Фрёкен Снорк. Друзья довольно переглянулись. Так уж заведено: любой радуется, когда его хвалят, и огрызается, заслышав малейшую критику, и они не были исключением. — Не знаю, что бы с нами было, не сработай вы так слаженно!

— Кстати, Снифф, чем ты его разозлил? — поинтересовалась Мю.

— Не знаю. Все драконы какие-то нервные. Подумаешь, позаимствовал парочку драгоценных камней и хрустальную статуэтку, чего так злиться-то?

Снифф достал из сумки свои сокровища, и друзья ахнули от восхищения. Статуя, которую похитил Снифф из-под самого носа дракона, была великолепна. Девушка застыла в танце, грациозно изогнувшись. На ее голове блестела золотая корона.

— Какая красавица! — без зависти прошептала Фрёкен Снорк, и все с ней согласились.

Снифф спрятал свою Принцессу в рюкзак и оставшийся путь, пока они спускались с горы, был непривычно молчаливым и мечтательно смотрел в небо. Муми-тролль же размышлял, что иметь кого-нибудь вроде Снусмумрика в качестве лучшего друга — очень даже неплохо. Возможно, в какой-то степени он начал понимать, почему раньше они так дружили.

Мертвая пустошь, о которой предупреждал Волшебник, тянулась однообразным полотном: на много миль вокруг не было ни единой живой души, даже птицы или мелюзга, которая живет везде, не подавали голос. Небо словно бы стало ниже, грозясь вот-вот придавить своей тяжестью, и нависало плотными тучами, которые не пропускали ни единого солнечного лучика. Снусмумрик узнавался по очертаниям шляпы, Снифф — по острым ушкам, а Муми-тролля, Снорка и Фрёкен Снорк в полумраке легко можно было перепутать. На безжизненной, скованной льдом почве, которую словно бы заморозили тысячи Морр, разом усевшись на землю, росли самые неприхотливые растения. Голые деревья без листьев и колючие кусты походили на скрюченные руки давным-давно закопанных мертвецов. Было настолько холодно, что слова застывали прямо в воздухе, не долетев до собеседника.

Путешественники, пригибаясь от пронизывающего ветра, упрямо шли вперед. Время от времени раздавался звонкий чих, так как простудиться при таком холоде было так же естественно, как ловить бабочек сачком. У Снусмумрика были хорошие походные ботинки, поэтому свои шерстяные носки он отдал замерзшим друзьям (Муми-мама определенно обладала пророческим даром, когда собирала их в дорогу; вполне возможно, что материнская любовь творит настоящий чудеса), и Снифф, чуть поколебавшись, сделал то же самое. Увы, на всех их все равно не хватило, поэтому пришлось поступать по-братски: каждый ковылял лишь в одном носке, постоянно останавливаясь, чтобы переодеться и погреть другую замерзшую лапу. Так как Мю могла целиком залезть в носок и ползти по земле червяком или использовать его в качестве спального мешка, ей он не полагался — она шла рядом со Снусмумриком, укутавшись в его шарф. Несмотря на подобные неудобства, друзья радовались: честь и хвала шерстяным вещам, связанным мамами!

Вскоре еле заметная тропинка уперлась в столбик и свернулась спиралью, как змея укладывает свои кольца. Чуть покосившийся деревянный знак в центре перекрестка пояснял, что ждет путников, выбравших то или иное направление. На стрелке направо был изображен лес и зубастый монстр за деревом, и красными кривыми буквами подписано «ОПАСНОСТЬ». Несмотря на то, что Снусмумрик и его друзья славились храбростью и склонностью к риску, им не захотелось испытывать судьбу: в странствиях желательно как можно чаще избегать встречи с любыми из монстров, верно?

На указателе в левую сторону от развилки были нарисованы черепа, нанизанные на копья, и человечки с ожерельями из зубов и юбками из листьев. Малышка Мю настаивала выбрать эту дорогу, но все дружно начали протестовать: никому не хотелось узнать, чьи зубы были использованы в качестве украшений.

— Он-н-ни очень похожи на мои! — заикался от страха и холода Снифф.

К счастью, оставался еще один путь. Те, кто выбрал бы дорогу прямо, попал бы в гости к некому Затворнику, на вид довольно благородному, но пугал тот факт, что дощечка, приколоченная чуть ниже стрелочки, гласила: «ОПАСНОСТЬ! ОПАСНОСТЬ! ОПАСНОСТЬ!». Надпись истерично визжала двумя жирно подчеркнутыми линями и восклицательными знаками.

— Интересно, почему этот Затворник опасен в кубе, по сравнению с людоедами и монстром из леса? — задумалась Фрёкен Снорк. — Как по мне, он милый, хоть и кажется довольно сдержанным.

— Главное, у него нет зубов на шее! — добавил Снифф.

Общим голосованием решено было идти к этому самому Затворнику. Да и зачем размышлять, куда сворачивать, когда можно идти напрямую, по не петлявшей дорожке?

Сзади что-то хрустнуло, морозный воздух похолодел настолько, что иней стал застывать прямо на теле, а вместе с выдохом изо рта вырывалось облачко пара. Сниффу показалось, что во мгле появилась фигура кого-то огромного, пыхтящего как паровоз, и, кажется, с красными глазками...

— Дракон! — пискнул Снифф, и все кинулись врассыпную, поддавшись его панике. Возможно, это был и не дракон, тем более какой резон ему было выползать из пещеры в горе, но явно кто-то злобно настроенный, по мнению Сниффа.

Сумрак за спиной уплотнялся, сгущался, и темнота в одном месте стала еще более зловещая: именно там притаился испугавший их монстр! Юные странники сбились с пути и бежали по нехоженым местам. Сухие ветки с оглушительным треском ломались под их лапами, ветер лютовал, дуя прямо в мордочку, словно бы намериваясь заживо содрать кожу. Муми-тролль оглядывался на каждом шагу и потому врезался со всего размаху в замершего Снусмумрика.

— Что такое? — пропыхтел Муми-тролль, удерживая равновесие. У Снусмумрика, единственного из всех, в руках была лампа, и ее тусклый свет дал возможность рассмотреть, какая опасность поджидала их впереди — еще немного, и они бы скатились с обрыва. Коварные подъемы, холмы, валуны и расщелины: спуск с этой возвышенности и в светлое время суток доставил бы много неприятностей, не то что ночью, да еще и в бегах от прожорливой твари.

— Тут слишком круто, надо осторожно спускаться, — отозвался Снусмумрик, но не успели они отойти в сторону, как им в спину врезались Снорки и Снифф, и друзья шаром покатились по склону.

— Я-я-я не-е-е-е хо-о-очу уми-и-и-рать! — вопил Снифф, подсчитывая собственными боками все кочки, встречавшиеся им на пути.

— Ююю-хуу, поднажми-и-и-и! — вторила ему малышка Мю. Кажется, она не катилась в общей куче, а резво бежала за ней.

Вскоре безумный спуск окончился грандиозным ударом о сухое дерево — к счастью, рюкзаки на плечах смягчили падение. Дерево, послужившее тормозом для живой торпеды, тяжко загудело, застонало проклятия в адрес юных путешественников. Когда друзья справились с головокружением, утихомирили птичек, порхавших перед глазами, и отлипли друг от друга (при падении очень трудно было разобрать, где чьи лапы и хвосты), то принялись оценивать последствия. Никто не пострадал, и это главное. У некоторых, впрочем, были и другие ценности:

— Ур-ра! Ур-ра! На моей Принцессе ни единой трещинки.

— М-мои очки тоже целы!— поддержал радость Сниффа Снорк. Заикаться от холода начали все, и потому со стороны можно было бы подумать, что они иностранцы и говорили на особом языке.

— Снорк-к, меня давно мучает люб-бопытство, — признался Муми-тролль. — З-зачем ты их носишь, если у тебя зрение преотличное?

— Д-для солидности. И давайте д-договоримся в следующий раз воздерживаться от таких экстремальных спусков, п-п-пожалуйста. Полагаю, можно было просчитать наиболее безопасный спуск и начертить карту идеального маршрута.

— П-посмотрела бы я на отбивную, в которую ты бы превратился, не поторопись мы с-смыться от того зубастика, — усмехнулась малышка Мю. — Отбивную, составляющую карту местности!

— Мы могли спускаться с этого склона в два раза дольше, — Снусмумрик отряхнулся и поправил шляпу. По всей видимости, он единственный сохранил бодрость и невозмутимость. Муми-тролль мог добавить, что, может, и дольше, зато без ссадин, синяков и порезов, но не стал говорить об этом вслух. Главное, что никакой монстр их больше не преследовал, да и настоящие Искатели Приключений без жалоб преодолевают всяческие препятствия и даже в чем-то плохом ищут хорошие стороны, верно?

— Я теперь г-грязная и некрасивая, — чуть не расплакалась Фрёкен Снорк. — На м-мою мордочку налипли комья земли.

— Нет, т-ты очень милая, — успокоил ее Муми-тролль, потирая ушибленный бок. В темноте ничьих чумазых физиономий не было видно, но кого это волновало, кроме Фрёкен Снорк? — Лично мне нравятся девочки, которые не б-боятся запачкаться.

У подножья горы сразу становилось заметно, насколько она высока: ее вершина, казалось, подпирала лунный диск. Где-то там, наверху, была пещера с драконом, и хоть прошло всего несколько дней, казалось, они вышли из нее уже давным-давно.

— С-смотрите, кажется, это то, что нам нужно! — крикнул Снусмумрик. — Там обитает Затворник!

Вдали согнулся старый дом, словно бы в попытке сделаться незаметнее, чтобы не привлекать ничье внимание в безлюдной местности и сохранить тепло посреди обдуваемой всеми ветрами равнины. Чтобы добраться до него, нужно было пройти через заросли длинных растений, окружавших жилище Затворника на манер забора. Ближе к дому жгучая растительность становилась все гуще и гуще и пребольно кололась.

Фрёкен Снорк ойкнула, потирая ужаленную лапку:

— Это что, крапива?

— Почему тут она такая высокая и крепкая, хотя остальные растения загибаются от холода? — немедленно задал вопрос сам себе Снорк.

К счастью, через некоторое время показалась дорожка, выбеленная чьими-то подошвами, и потому остаток пути был спокойным, без опасности обжечься о крапиву. Гуськом дойдя до крыльца, друзья переглянулись: окна мигали желтым, а труба отрыгивала колечки дыма. Дерево и черепица на крыше, насколько позволяли разглядеть лунный свет и треснувшая лампа Снусмумрика, были в хорошем состоянии, так почему, интересно, создавалось ощущение ветхости? Снусмумрик зашарил по карманам в поисках трубки и мрачно вымолвил:

— Надеюсь, этот З-затворник добрый и не водит дружбу с-с-с Хемулем-Сторожем.

— Кому-то надо пос-стучаться, — произнес Муми-тролль и поочередно посмотрел на друзей. Они нерешительно мялись и дрожали от холода.

— Я с-стесняюсь.

Малышка Мю презрительно фыркнула на реплику Фрёкен Снорк и, подойдя к двери, со всего размаха пнула в нее. Возможно, Мю хотела, чтобы это прозвучало громко, но так как она была очень маленькой, получилось даже вежливо и тихо.

Затворник не заставил себя ждать и тут же появился на пороге: видимо, хозяин прислушивался к их разговору и только и ждал, пока они постучат в дверь. Возможно, он входил в число тех, кто верил, что без стука пускать в дом незнакомцев, даже дико замерзших, неприлично. Право, это такой предрассудок, уже Муми-тролль-то знал!

Яркий свет ослеплял, и потому несколько секунд странники жмурились, а следующую минуту посвятили безмолвному разглядыванию Затворника. Первое и, собственно, последнее, что привлекало в его внешности, были широкие, кустистые брови, словно бы кто-то отрезал меховой кусочек от воротника шубы и прилепил ему на лицо. Выгнутые коромыслом, черные-черные и подвижные: казалось, они могли пуститься в пляс независимо от хозяина. Сосредоточиться на чем-либо другом, кроме роскошных бровей, получалось с трудом, потому что любой на их фоне ощутил бы собственную лысую ущербность и горько плакался бы, что целый год не мазался касторовым маслом, чтобы обмануть природу и увеличить шерстку на некоторых местах.

— Вы не ели шоколад? — вместо приветствия хмуро поинтересовался Затворник. От формальности его тона все немедленно подобрали хвостики, у кого они были, конечно, и выпрямили спинки. Воспитатели именно с таким грозным видом вопрошают детей о шалостях.

— Нет, у нас его нет. А в-вы хотели бы получить его в подарок? — добродушно отозвался Муми-тролль, дуя на лапы, чтобы их согреть.

— Ненавижу шоколад! И детей, которые едят его, потому что эти сладкоежки обязательно испачкают грязными пальцами все, до чего дотянутся. Даже мой светлый костюм! Невыносимо думать про их шоколадные отпечатки!

Действительно, если побороть чары, которыми обладали несравненные брови Затворника, и перевести взгляд на что-нибудь другое, то можно было заметить, что Затворник был одет в светлый пиджак и брюки. Малышка Мю хихикнула: так как она тоже очень замерзла, смешок прозвучал скорее как судорожная икота.

— Ты почему смеешься, ребенок? — сурово спросил Затворник.

— А зачем ты тогда носишь с-светлый костюм, если панически боишься испачкать его?

— Ну что я говорил? Ты, наверное, очень любишь шоколад. Ибо я тебя уже не выношу.

Малышка Мю не любила, когда кто-то что-то решал за нее, и всегда говорила без расшаркиваний, даже незнакомцам. Абсолютно все воспринимали это как должное — ведь если чувствуешь себя настолько уверенным, чтобы говорить «ты» такому гиганту, как Дронт Эдвард, то никто и возмущаться не будет.

— Ха, мне очень жаль, но полюбить меня тебе придется! Ведь если б-бы мне предложили выбор между конфетами с кокосовой стружкой и морскими водорослями, то, конечно же, я выбрала бы хорошо прожаренный бифштекс!

Затворник внимательно оглядел каждого, посветив своей лампой. Снусмумрик тут же вспомнил, что у него заляпаны грязью ботинки, Фрёкен Снорк сконфузилась, потому что она уже часа два как не расчесывала свою прелестную челку, да и мордочка у нее была измазана грязью, а Снифф от смущения затеребил собственные ушки, и хвостик у него скручивался в колечки. Что подумала малышка Мю — осталось неизвестным, но, видимо, что-то нелюбезное и крайне дерзкое, потому что грубость была ее второй натурой.

— Ба, да вы совсем сосульки! — наконец заметил Затворник. Возможно, его смутил иней на шерстке Муми-тролля. — Вытрите лапы о тряпку и проходите в дом. Ничего не трогайте, не суйте в рот, не передвигайте с места на места, не суетитесь и не заглядывайте в книжный шкаф.

Все почувствовали себя неловко: никогда еще они не общались с кем-то, у кого было в речи столько «не». Кажется, Муми-тролль понял, почему составители таблички на перекрестке панически боялись Затворника: ходить с таким кислым лицом, словно бы ему кто-то без конца перышком щекочет нос, было преступлением против добропорядочных зверюшек. Снусмумрик скривился: он больше остальных терпеть не мог запреты, но все равно последовал в жилище Затворника, ведь отдохнуть после утомительного пути и согреться не помешало бы даже ему.

Внутри дома оказалось довольно сносно, хотя также мрачно и угрюмо, как и снаружи. На подоконнике стояло несколько горшков с геранью, а мебель была хоть и старая, но крепкая на вид. На краешке пола, который не закрывал огромный ковер с ромбами, виднелось несколько царапин, словно совсем недавно делали перестановку. К тумбочке на входе прислонились садовые инструменты: лопата, лейка и упаковка с удобрениями, и Муми-тролль догадался, как на омертвелой почве появилось море крапивы. Самое главное, что повсюду царила идеальная чистота и порядок, будто бы Затворник закончил уборку как раз перед их приходом.

Быт Затворника совершенно не был приспособлен для проведения, к примеру, вечерних чаепитий и званых ужинов: Муми-тролль, Фрёкен Снорк и Снорк расположились на скамейке за круглым столом, Сниффу пришлось стоять, так как стулья в принципе отсутствовали, а усесться на хозяйское продавленное кресло он не рискнул. Снусмумрик облюбовал тюфяк-подушку на полу, а малышка Мю, проигнорировав наставления Затворника, ходила по комнате и внимательно оглядывала всякую вещь, каждый раз многозначительно хмыкая.

— Может, вы хотите компоту?

— Да, конечно.

Затворник, кажется, расстроился. Видимо, он надеялся, что путешественники откажутся и как можно скорее покинут его дом или лягут спать без лишних вопросов. С обреченным видом он вытащил кексы и имбирное печенье и поставил их перед гостями, затем стал доставать чашку за чашкой с верхней полки буфета. Посуды не хватило, потому кто-то должен был пить из отрезанной наполовину бутылки. Снифф, позабыв от волнения про все манеры, схватил ближайшую кружку.

— Положи ее на место, ребенок! — вдруг рявкнул Затворник. Снифф вздрогнул и выронил из лап пузатую сиреневую кружку с отколотой ручкой. Если бы не малышка Мю, умудрившаяся подхватить ее у самого пола, пришлось бы искать щетку и совок, чтобы подметать осколки.

Затворник, хромая, подошел к Мю и отобрал у нее кружку.

— Вот и делай доброе дело, — фыркнула Мю. — Ни тебе денежных благодарностей, ни материального вознаграждения.

— Вы такой невоспитанный! — возмутилась Фрёкен Снорк. Она не любила, когда кого-то оскорбляли, и готова была встать на защиту любого, хотя такая зубастая и воинственная мюмла вряд ли нуждалась в чьей-либо помощи. — Чем вам не угодил Снифф? И неужели так трудно поблагодарить Мю?

Возможно, Затворник почувствовал, что перегнул палку, а возможно, он любил объяснять свои поступки.

— Я не люблю, когда кто-то пьет из моей чашки. Поймите, против вас я ничего не имею и могу принимать гостей раз в несколько лет в понедельник с часу до двух, но микробы... Они повсюду! — через несколько судорожный вдохов загремел умывальник, и запахло душистым мылом: Затворник решил перестраховаться и смыть пожатия чумазых странников. — Надо быть осторожным. Ты бы напускал слюней и бактерий в эту чашку, единственную более-менее сносную из всех, и я бы заболел.

— Я не заразный, — надулся Снифф.

— Откуда ты знаешь? Можно всю жизнь не есть вишневое варенье и отговариваться, что ты просто не любишь вишню, а потом — раз! — и выяснится, что у тебя на нее аллергия.

— Аллергия бы не передалась ни воздушно-капельным путем, ни при контакте, — тут же вмешался Снорк. — Хемуль, наш сосед в Долине, выписывал журналы про здоровье, и потому я знаю.

Долгий взгляд Затворника чуть не стал причиной обморока Снорка, хотя он считался самым взглядоустойчивым в Долине. (Однажды Муми-тролль и Снусмумрик развлекались тем, что тайком наблюдали за обитателями Муми-дома и их соседями, проверяя, насколько быстро подопытные вычислят слежку. Большинство, за исключением Ондатра и Снорка, минут через десять начали беспокойно возиться и шептать о собственной паранойе под сдавленные хихиканья шпионов.) К счастью, Затворник отвернулся, и Снорк часто задышал, так как стоял, затаив дыхание.

— В любом случае, выкиньте потом свои чашки в мусорное ведро. Кстати, эту сиреневую чашку я до ужаса не люблю, так что если бы она разбилась, то долго бы не переживал.

Началась гроза, в доме с прохудившимися стенами гулял страшный сквозняк, и Затворник добавил дров в камин. Сказать по правде, менее гостеприимного хозяина друзья еще не встречали, но в любом случае ночевать в доме было намного лучше, чем мерзнуть в палатке Снусмумрика посреди неприветливой Мертвой пустоши.

Лишних одеял не было, пришлось укрываться скатертями и занавесками. Затворнику, по всей видимости, было все равно, где размещать гостей, и каждый выбрал место себе по вкусу. Фрёкен Снорк свернулась комочком в кресле, Снорк — на кухонной скамейке. Снифф соорудил странную конструкцию из стульев и кухонных полотенец, создав неустойчивый, но довольно правдоподобный шатер. Снусмумрик по собственным соображениям устроился почти у дверей, Муми-тролль выбрал местечко поближе к камину, а куда легла спать Мю — никто не знал. Позже выяснилось, что Мю со всем комфортом улеглась в изголовье кровати Затворника, который так крепко спал, что не проснулся бы, даже прыгай по нему стадо слонов. По крайней мере, когда среди ночи грохот пошатнувшегося укрытия Сниффа перебудил всех, Затворник лишь сладко зевнул и перевернулся на другой бок, пробурчав что-то вроде «мыши завелись, надо...» Что надо — потонуло в разъяренном шипении малышки Мю, которая колбаской выкатилась на пол.

— До чего вредный тип! Надо же иметь хоть каплю уважения к тем, кто арендовал твою подушку на ночь.

Утром был рыбный пирог, омлет и кофе — традиционный завтрак Муми-семейства, поэтому все тотчас же вспомнили Муми-маму и Муми-папу и загрустили. Затворник что-то ворчал себе под нос, косо поглядывая на крутившуюся у зеркала Фрёкен Снорк, и стоял у плиты в нелепом фартуке. Так как сковородка была маленькая, рассчитанная только на одного, пришлось делать два захода: сначала поели Фрёкен Снорк, малышка Мю и Снорк, а потом остальные.

Дождевая вода стекла в ров вокруг крапивного королевства, и двор Затворника превратился в неприступную крепость. Вообще при свете дня все выглядело угрюмо и неприглядно, сразу бросалось в глаза, что хозяин не следил за хозяйством и не стремился создать уютную атмосферу вокруг себя, которая царила в Муми-доме.

— Где тучи? — пробурчал Затворник, выглядывая в окно. — Вчера лег — они были. Сегодня встал — их нет.

— Мы их не брали, — всполошился Муми-тролль. Ему очень хотелось, чтобы у Затворника о гостях осталось хорошее мнение. Вчера, когда Муми-тролль дрожал под занавеской, ему привиделось, как часто угрюмый хозяин коротал холодные вечера в одиночестве, сидя в кресле перед камином и ругая всех любителей шоколадных конфет и горячего какао. Ему стало до того обидно за вредного буку, что весь страх перед ним куда-то испарился. Трудно бояться того, кого жалеешь.

Затворник медленно раздувался, будто его кто накачивал воздухом или он проглотил репу, и потом раздался странный звук, напоминающий скрип ногтей о грифельную доску. Ужасно неприятно, если вслушаться, но все приободрились и даже несмело разулыбались: ведь это был хохот Затворника, который умел, оказывается, смеяться, а тот, кто отдается всей душой веселью, не может быть злым и вечно сердитым!

У Затворника до того поднялось настроение, что он насыпал гостям в тарелки клюквы, но забыл дать сахар, и потому есть кислую ягоду и не кривиться от вкуса, было трудновато. Но это пустяки, ведь главное — попытка стать милым и дружелюбным!

Бывают такие люди: колючки колючками снаружи, сгустки неловкости, раздражения и цинизма, а сколупнешь верхний слой и ахнешь от восторга — как жаждет, оказывается, человек искреннего участия, дружбы, любви, как расцветает под чужим вниманием и улыбками. Затворник был именно из таких: к нему было довольно трудно подобраться (особенно учитывая заслон из крапивы вокруг его жилища и ров!), но еще труднее выдержать некоторое время и остаться рядом, снося вредный, неуживчивый характер. Не с первого взгляда можно было догадаться: он только ругался и грозился, но никогда не схватил бы веник и не выгнал гостей вон, не насыпав прежде леденцов в карманы.

Снусмумрик вышел на улицу вместе с едой — он всегда любил одиночество, и Муми-тролль дал ему побыть наедине с собой, хотя ему очень хотелось присоединиться к лучшему другу. В последнее время желание всегда находиться в центре внимания Снусмумрика поутихло, но привычка на двоих делить любые впечатления, будь то восхищение от красоты природы (не в конкретном случае, разумеется) или сытое удовлетворение от вкусной еды, осталась.

Снифф, размахивая надкусанным кусочком пирога, попытался что-то сказать с набитым ртом, но, видимо, крошки попали не в то горло, потому что он вдруг закашлялся, согнулся пополам, а его глаза вылезли из орбит.

— Мамочки! — тоненький визг пронесся по комнате, приподнял занавески и вылетел в приоткрытую форточку. Фрёкен Снорк словно бы парализовало, и она не знала, чем помочь другу, который, возможно, в эту секунду уже задыхался!

— Аптечка на полке над камином! — закричал Затворник неизвестно кому, а сам подскочил к Сниффу и, обхватив его под талию, начал трясти вверх-вниз, надавливая на живот. (Имей в виду: когда кто-то давится, хлопать его по спине ни в коем случае нельзя, ты же не хочешь навредить своему другу? Если не веришь, спроси у родителей, они подтвердят и расскажут, что нужно делать.)

Муми-тролль, услышав только слово «аптечка», рванул в комнату Затворника, бестолково оглядывая полки, вытряхивая содержимое из комодов. Обожгла догадка, что лекарства были в том самом шкафу, в который при знакомстве Затворник запретил заглядывать. Муми-тролль подбежал к нему и рывком открыл дверцу. Сердце замерло от ожидания, но тут же закололо шипастым разочарованием: книжный шкаф был всего-навсего заполнен книгами, как ему и положено. Самое любопытное, что эти книги Муми-тролль знал и любил, но какое ему до них дело, когда аптечки-то не было!

Муми-тролль дергал себя за хвост в отчаянии, но вдруг услышал:

— Спасибо! Я уже думал, что больше никогда не попробую мороженого Муми-мамы, — Снифф в соседней комнате, похоже, обнимался со всеми. — Мне уже лучше, спасибо! Но кушать, пожалуй, больше не хочется.

На кухне собрались все, даже Мю соизволила усесться на краешек стола и сверлить бусинками глаз виновника переполоха: у нее был не сочувствующий вид, так как она сразу заявила, что Снифф сам виноват, так как болтал с полным ртом, но, по крайней мере, не злорадствующий.

Когда аптечки уже не требовалось, она сразу обнаружилась на полке над камином: большая коробка с жирным красным крестом. Яркий цвет напитывал серое пространство красками, и тоска уже не так изъедала сердца от неуютной обстановки. Когда Муми-тролль вернулся на кухню, то с восторгом отметил, что она тоже изменилась: судя по всему, стоило навести немного беспорядка, как мертвенность пустоши больше не проникала в дом. Затворник, копошившийся возле тумбочки, хромая, подошел к сидевшему на полу Сниффу и грубо сунул ему что-то в фольге:

— Держи шоколадку, ребенок. И больше не пугай меня так.

— Ты пьешь из нелюбимой чашки, высаживаешь крапиву вокруг дома, боишься испачкать свою одежду шоколадом, но держишь конфеты в потайном месте? Ты чудак, а не затворник, — покачала головой Мю. — И, кстати, я тоже хочу объесться до отвала чем-нибудь шоколадным.

В итоге сладкое получили все, а когда съешь шоколадку, сразу поймешь, что жизнь прекрасна. Малышка Мю гонялась с перепачканной мордочкой за Затворником, чтобы заляпать его костюм и доказать бесполезность его многолетних страхов. Все ухахатывались, глядя на это забавное зрелище (правда, предварительно проглотив все, что у них было во рту), потому что рост Затворника составлял примерно семь с половиной Мю, а его ужас перед сводной сестричкой Снусмумрика — еще больше.

Снорк, сыто поглаживая животик, разглядывал картины на стенах, которые не заметил с вечера. Внезапно он нетипично для себя пискнул и засуетился, схватив несколько книг из того самого шкафчика, к которому Затворник приказал не прикасаться — словом, нарушил практически все «не» Затворника. Видимо, в поисках аптечки Муми-тролль забыл запереть шкаф.

— Откуда они у вас?

Затворник, увидев, что Снорк размахивает книгами, нахмурился. Он даже проигнорировал тот факт, что малышка Мю коварно прыгнула на него со спины, вцепившись клещом, со своей шоколадной мордочкой и пальчиками.

— Затворник?

Продолжительное молчание нарушило ворчливое и отчасти смущенное:

— Это мои.

— Вы хотите сказать, что вы — автор? — севшим голосом переспросил Снорк, крепко прижимая к себе толстенную книгу. К нему можно было поднести спичку, и он бы вспыхнул от переполнявших его эмоций.

— Угу.

Вот это поворот! Вряд ли бы кто заподозрил в Затворнике прославленного автора, которого боготворило большинство жителей Долины. Оставшееся меньшинство либо не умело читать, либо обожало делать наперекор остальным, либо ленилось приобретать, брать взаймы и даже обсуждать прочитанное.

— В Долине вы — известный писатель, такой же, как и Муми-папа, и ваше творчество ценится всеми без исключения, — протараторил Снорк, задыхаясь от волнения. — Мне особенно понравился рассказ «Пальма среди скал», но я бы хотел уточнить некоторые моменты. Во-первых, смею признаться, что у нас возникли споры по поводу внешнего вида этого дерева, мы никак не могли придти к консенсусу.

Муми-тролль хмыкнул, так как прекрасно помнил, как все члены Муми-семейства шумели и перекрикивали один другого. Кто-то настаивал, что пальма — это обычное дерево с копной травы на верхушке, другие предположили, что это кустик с пирожками вместо ягод, а малышка Мю вообще заявила, что пальма имеет жуткие щупальца, и если оторвать хотя бы одно из них, то пойдет кровь.

— Во-вторых, когда вы поясните, как выглядит это дерево, то скажите: пальма имеет символичное значение, да? Ведь само название намекает, что вы использовали пальму в качестве философского знака вечности на фоне неприятия героем окружающего мира. Рискну даже сказать, что «Пальмой среди скал» вы продолжаете развивать идею о бессмертии души, которую начали в своих ранних произведениях. Вместе с тем я бы отчасти поспорил с комментарием одного критика, рассматривавшего пальму в качества вашего альтер-эго и полагавшего, что смысл рассказа заключен в идеи круговорота вселенной, особенно если учитывать подтекст...

— Нет! Прекрати! — вдруг разозлился Затворник. Настроение его моментально испортилось: так быстро даже непостоянное море не меняется. Гневная ниточка губ, нахмуренные, слившиеся в меховую линию брови и сжатые кулаки превратили безобидного, но странноватого Затворника в свирепое создание. Фрёкен Снорк боязливо спряталась за Муми-тролля: давненько им не доводилось видеть такую неприкрытую ярость. — Как же мне надоели такие слова! Ты не прав, надоедливый ребенок! В моих произведениях нет философского смысла! Я прямо говорю то, о чем хочу рассказать своим читателям. Зачем все усложнять анализами, подробным объяснением, выискиванием каких-то теорий и разводить лишние думы? Почему нельзя сохранить чистоту восприятия?! А все грязь, в мыслях грязь!

— Но ведь пальмы среди скал не бывает, — настаивал Снорк. В упрямстве с ним могла сравниться разве что Муми-мама, когда она пыталась накормить кого-нибудь невкусной, но полезной кашей.

— И что? Почему ты зациклился только на этом? Зачем ты так глубоко копаешь, когда я хотел рассказать интересную историю, чтобы повеселиться самому и повеселить других? К чему ты вообще слушаешь бесполезных критиков, которым только и надо, что покрасоваться собственным интеллектом и красноречием?

— То есть вы знаете, что такого на самом деле не бывает и пальма не может расти среди скал?

— До чего же глупый и надоедливый ребенок! Ты ничего не понимаешь. Ничегошеньки! Моя пальма может расти, где хочет. Если я скажу, что кратеры Луны — идеальное место для нее, то так и есть, ясно? Потому что на бумаге я создаю свой мир с особыми правилами, которые твоим узким мышлением не охватить.

— Что мне теперь делать? — растерялся Снорк. — Я всегда перечитывал этот сборник, мечтал встретить автора своих любимых рассказов, чтобы поговорить с ним о важных вещах, вы мне казались великим и невероятным…

— Мне жаль, но ты сам виноват в своем разочаровании. Я совершенно обычный, — Затворник взгромоздился на стул к ним спиной. Он склонил голову набок и уголком рта проворчал, не глядя ни на кого конкретно: — И у меня от вас поджелудочная железа заболела. Гроза кончилась, а вы спешите по делам. Уходите, ребенки.

Впервые за короткую жизнь Муми-тролля его кто-то выгонял! Неслыханно! Возмутительно! Но вот что интересно: злиться на Затворника никому не хотелось. Скорее погладить по напряженным плечам и накушаться вместе с ним успокаивающего чая.

— А можно у вас немного погостить? — взмолился Снорк. — Мне очень хочется узнать больше и послушать, что вы еще скажите и что вы на самом деле имели в виду в своих трудах. А еще я приготовлю вкусный напиток из лекарственных трав, специально для вашей больной поджелудочной железы. Муми-мама всегда его варит, когда кто-нибудь заболеет.

— Я не говорю умные фразы на заказ, — отозвался Затворник, но уже более спокойно. — Но, кажется, среди своих друзей именно ты еще не потерян для науки и полезной деятельности. По крайней мере, я рад, что в «Пальме среди скал» ты не пропустил намек на мои предыдущие работы: лишь внимательный и вдумчивый читатель сопоставил бы их в единое целое. Можешь остаться, будешь моим учеником.

Снорк, просиявший от разрешения и похвалы, с гордостью посмотрел на друзей. От осознания важности момента его хвост победно встал под углом в сорок пять градусов. Снорк метнулся к своей сумке, бормоча себе под нос непонятные формулы, потом сбегал за чернильницей и пером и, ставя громадные кляксы, что-то зачеркнул на листке и написал новое.

Друзья безмолвно следили за его перемещениями. Затворник, как ни странно, тоже молчал. Создалось впечатление, что его дом — это декорации на сцене. Когда Снорк, отряхивая лапки, словно показывая, что он достиг, чего хотел, подошел к ним, зрители в театре одного актера замерли в ожидании кульминационного действия. Объяснения не заставили себя долго ждать.

— Снусмумрик, ты извини, но я, пожалуй, поживу у Затворника. Подкорректированные планы с учетом того, что мы достаточно долго задержались в гостях, я переписал на непромокаемую бумагу, что очень удобно в походе, и положил в рюкзак Муми-тролля. Думаю, вы и без меня доберетесь до Волшебника, правда? И заглядывайте к нам на обратном пути: я и мой Наставник будем рады. Подумать только, меня единственного приняли на ученичество!

— А нам не очень-то и хотелось, — надулся Снифф в ответ. Кажется, ему было обидно, что Затворник не выделил и его тоже.

— Кстати, я знаю, что в нескольких днях пути от меня в заброшенном корабле живет зверек. Спросите у него, как пройти к Волшебнику, — посоветовал Затворник. — Его дом рядом с расщелиной в центр земли, но прежде чем до нее добраться, нужно пересечь пустыню. Раньше там было море, но два года назад, когда Комета пролетела над Землей, вода почему-то так и не вернулась, — Затворник повернулся к Снорку. — А теперь скажи-ка мне, ребенок, что ты думаешь по поводу…

Муми-тролль, Снусмумрик и Фрёкен Снорк помахали Снорку, но тот даже не заметил их ухода: они с Затворником что-то начали обсуждать, позабыв про все на свете. Как хорошо, когда встречаются родственные души, пусть одна из них и предпочитает одиночество. А бывает такое, что только захочешь стать затворником, поселишься на краю какой-нибудь пустоши, как нежданно-негаданно, преодолев заслон из крапивы, тебе на голову сваливается тот, кто перевернет твой привычный уклад жизни вверх дном!

Муми-тролль, Снусмумрик, Фрёкен Снорк и отчасти малышка Мю со Сниффом были рады, что познакомились с кем-то настолько удивительным, как Затворник, и даже после того, как скособоченный дом в окружении крапивы скрылся из вида, они нет-нет, а вспоминали писателя-отшельника и пожелавшего остаться у него в гостях Снорка.

Фрёкен Снорк никогда не путешествовала без брата и быстро начала по нему скучать, поэтому Муми-тролль всеми силами пытался отвлечь ее от грустных дум. Дорога за бурной беседой протекала быстро и легко, но когда перед взорами друзей раскинулась желто-горчичная равнина высохшего моря, разговоры прекратились сами собой. Признаться, довольно печально осознавать, что на месте пустыни с впадинами, грязевой рыхлой коркой, редко попадающимися на пути оазисами раньше было безбрежное морское пространство. Что вместо пыльных бурь царствовал легкий бриз, что хребты и куполообразные горы скрывались под водной гладью, а колючки на самом деле заменили танцующие в воде водоросли.

Муми-тролль какое-то время гадал, что хуже — пустыня, где пить хотелось беспрерывно, или Мертвая пустошь, в которой обжигал каждых вдох, но потом бросил это занятие. От жары начинали плавиться все мысли в голове, думать было лениво, и настроение портилось само собой. Через три часа ходьбы по раскаленному песку, когда солнце слишком сильно начало припекать затылок, Снифф бросил рюкзак на землю и уселся на него сверху.

— Мы заблудились, — обреченно констатировал маленький зверек. — Я говорил, что нужно брать правее.

На друзей разом навалилась вся скопившаяся усталость за день в пути и придала им чуточку потрепанный вид. Фрёкен Снорк впервые подумала, что в густой и пышной челке тоже есть минусы, а пучок на голове малышки Мю взлохматился, и Мю превратилась в маленькую ведьму — такую же растрепанную. Снусмумрик отказывался снимать плащ, шляпу и шарф: во время своего путешествия в этом году он узнал, что в жарких странах традиционно носят плотные одеяния и тюрбаны, и это не прихоть, а суровая необходимость.

Муми-тролль, обмахиваясь лапкой, чтобы хоть как-то создать прохладу, ради справедливости напомнил:

— Ты ничего не говорил.

— По крайнее мере, я думал про это, — смутить Сниффа было не так-то просто. — Но так как вы не послушались меня, теперь мы умрем тут. На месте нашего упокоения вырастут кактусы, сообщающие каждому прохожему о несчастной судьбе странников, обреченных с того самого момента, как они вступили в котловину пустыни.

— Как будто бы тут такое столпотворение народа, что ну просто не протолкнуться, — нейтрально заметил Снусмумрик, и хоть ему явно не нравились скрытые упреки друга, он не хотел накалять атмосферу в их компании. И без того вокруг была высокая температура.

— Вот именно! А если у меня будет солнечный удар? Заболит ушко? Или я подверну заднюю лапу? Нам же никто не окажет помощи! Моя кончина будет на вашей совести, имейте в виду!

Малышка Мю скривилась от жалобного тона Сниффа, злясь еще больше от того, что зверек не замечал ее грозных взглядов.

— Как по мне, каждому плаксе нужно выдать позорный колпак, — сказала она. — Некрасивый, но очень заметный. Чтобы все сразу понимали, с кем имеют дело и не разочаровывались впоследствии. Представляете, до чего обидно будет, когда выяснится, что ты подружился с нытиком и занудой.

— И в случае чего можно было бы использовать колпак вместо кляпа. Хотя сейчас этот колпак пригодился бы, чтобы макушка не так нагревалась.

Мюмла звонко расхохоталась в ответ на наивное замечание Фрёкен Снорк.

— Ты меня удивляешь, Фрёкен Снорк! Вот уж не думала, что тебе в голову могут придти такие мысли.

Фрёкен Снорк смущенно повела ушками, а Муми-тролль закашлялся, постаравшись скрыть улыбку от Сниффа, который был очень недоволен, что его никто не поддерживает.

— Не уходите от темы! Мы заблудились!

— Я знаю, что мы на верном пути, — отрезал Снусмумрик. — Прекрати паниковать, Снифф. Прекрати угрожать, Мю. Прекрати подавать идеи, Фрёкен Снорк. Прекрати…

— … дышать, Муми-тролль, — вредным голосом буркнул Снифф.

Все рассмеялись, и восстановилось шаткое перемирие. Впрочем, на душе у каждого полегчало лишь после того, как начали появляться одинокие кустики с пожухлыми листочками, и путешественники в первый раз за последнее время увидели парившую в небе птицу. К вечеру странники вышли к той самой бездне, про которую упоминал Волшебник. Расщелина была такой глубокой, что у любого, кто бы долго всматривался в нее, закружилась бы голова, а в лапах появилась бы слабость, и поэтому друзья решили пойти вдоль нее, надеясь, что они смогут найти более узкое место или в лучшем случае — висячий мост. Устраиваться на ночлег приходилось подальше от разлома в земной коре. Несмотря на дневной зной, вечером холодало, поэтому путники спали, тесно прижавшись друг к другу. Друзья лениво размышляли, каким мог быть зверек, обитающий на краю света, практически рядом с Волшебником, а потом уносились в мир сновидений, и грезилась им прохладная речушка, которая серебряной лентой обвязывала весь Муми-Дол, и уютный домик с красной черепицей на крыше...

— Что-то вижу, — сказал спустя пару дней Снифф, махая лапой в сторону черной точки на горизонте. — Что я вижу?

— Напоминает корабль, — недоумевала Фрёкен Снорк. — Что он делает так далеко на суше?

Черная точка увеличивалась с каждым шагом и вскоре действительно превратилась в корабль. Треугольник паруса, посеревшего от грязи и старости, чуть волновался на ветру, а на флагштоке лениво поднималась вверх-вниз какая-то тряпка вместо флага. Грозность и внушительность корабля драпировались, скрывались уютными деталями: к примеру, на натянутых тросах сушилось постельное белье, а к мачте крепилось колесо с цепями — своеобразные качели. Бортовые обшивки при ближайшем рассмотрении оказались произведением искусства и вахтенным журналом одновременно. На них можно было обнаружить различные стихи — нерифмованные, с заезженными сравнениями, и очень хорошие, — рожицы зверюшек, отпечатки лап, цветочки и прочее, и проследить, какое настроение охватывало поселившегося на корабле зверька.

Чуть дальше от корабля (край бездны был по левую сторону от него) раскинулась плантация картофеля; рядом выстраивались в ровную линию аккуратные грядки с морковкой, свеклой, редиской и луком-репкой. Надо упомянуть, что Муми-мама пришла бы в восторг от отсутствия сорняков и того, насколько крепкими и полными сил выглядели все овощи. На полянке, недалеко от огорода, прыгал зверек и грозил небу то ли щеткой, то ли шваброй, выкрикивая что-то непонятное, но крайне сердитое. Его длинный хвост раскачивался из стороны в сторону от возмущения.

Малышка Мю сделала нарочито глубокий вдох, выдыхая сквозь зубы, как всегда делала, собираясь повесить на кого-то очередной, но, в сущности, довольно точный ярлык.

— Чокнутый какой-то, — приговор мюмлы вряд ли подлежал обжалованию. Другое дело, что всех домочадцев Муми-Дола в той или иной степени называли странными, а деля кров с кем-то чудаковатым в той же мере, что и ты, начинаешь ценить свою способность ярко воспринимать действительность. Поэтому, судя по всему, зверек Мю все-таки понравился. — Надеюсь, он не отколошматит нас своим веником. По крайней мере, никакие колпаки ему точно не нужны.

Вскоре выяснилась причина столь странного поведения: на деревьях сидели черно-белые птицы с длинными хвостами и истерично трещали, свистели, чирикали на все лады. Видимо, они как-то напакостили и вывели тем самым зверька из себя.

— Нас зовут Шанди и Кусекус, — помахал лапой зверек, едва друзья подошли к нему. Самое интригующее, что никого поблизости больше не было, но все сделали умные лица и никак не отреагировали. — Мы любим классическую музыку. У нас есть граммофон и кот. Надеюсь, у вас нет аллергии на шерсть, потому что он сильно линяет. Кот, а не граммофон, естественно. А вы кто такие?

Больше всего любой из нас обожает говорить про себя. Некоторые, следует заметить, не знают других тем для разговора, и это весьма утомительно. По слухам, некий Хемуль рассказывал про себя целых семь часов и пятнадцать минут без перерыва, ни разу не повторившись, обсуждая свое детство, жизнь в приюте, воспитательницу, знакомых и соседей, учебу, Хемулих, в которых он был влюблен, свою мечту научиться кататься на лыжах и играть на банджо. Вероятно, что на самом деле он говорил гораздо дольше, но так как все его собеседники заснули или разошлись по домам, свидетельств и показаний очевидцев не было.

В общем, поболтать про себя любой горазд, но когда спрашивают в лоб, все слова словно бы испаряются из памяти и трудно вспомнить действительно интересный факт, способный заинтересовать нового знакомого. Муми-тролль сначала бормотал что-то невнятное, но потом вошел во вкус и с удовольствием рассказал про любимую рыбалку, про то, как ему повезло с друзьями и родителями, про лодку «Приключение» и Муми-дом. Он хотел еще поведать о своей любви к тайнам и сюрпризам, но передумал. Когда подошла очередь Фрёкен Снорк, зверек так закрутил своим пушистым хвостиком, что казалось, будто он собирался взлететь, и раз десять поклонился. Розовая с ушек до пяток Фрёкен Снорк всякий раз делала книксен в ответ.

— Два имени? Кажется, этот зверек находчивый малый, — негромко присвистнул Снусмумрик.

— А по мне, он тот еще зазнайка, хотя идея хорошая. Снифф Повелитель Великолепный Второй, — Снифф зажмурился от наслаждения. — Звучит, да?

Наконец, обмен любезностями был закончен. Зверек восторженно подпрыгнул на месте, покрутился вокруг своей оси и даже, по всей видимости, хотел постоять на голове, но не решился. Энергии в нем было как в нескольких малышках Мю.

— Нам очень приятно познакомиться с вами, Муми-тролль, Снусмумрик, Снифф, Мю и Фрёкен Снорк, — взгляд Шанди-Кусекуса обнимал всех, у него вообще были дивные, на редкость добрые глаза. — Мы гоняли сорок, которые клевали наш урожай, а сейчас собираем ягоду. Присоединяйтесь!

Друзья с удовольствием приняли его предложение: правда, малышка Мю заявила, что ползать в траве — скучно, тем более что она предпочитает не собирать ягоду, а есть ее, и лучше за это время осмотреть корабль. Подумать только, кто-то за всю свою жизнь так никогда и не узнает или не оценит, сколько упоения есть в том, чтобы с азартом выискивать сладкую добычу, отмахиваться от мошкары, которая лезет в лицо, и отфыркиваться, если нечаянно съешь клопа. Муми-тролль никогда не видел столько ягод — крупных, сочных, просто таявших во рту. Стоило нагнуться, как он заметил, какое богатство скрывалось у него под ногами: клубникой была усыпана вся поляна. Несколько раз, ползая в траве и увлеченно поедая ягоды, кто-нибудь сталкивался лбом до искр из глаз. Потом оба пострадавших сидели, потирали ушибленное место и смеялись.

— Наверное, нелегко жить с таким длинным именем, вот Шанди-Кусекус его и разделил, — заметил Снусмумрик, когда они с Муми-троллем оказались поблизости. — Выгодно иметь несколько имен, правда? Чтобы те, кто тебе не нравится, называли тебя определенным образом, а те, кто по сердцу — по-другому. Удобно, когда ты слышишь, к примеру, как кто-то зовет тебя в лесу или получаешь неподписанное письмо: в случае чего можно спрятаться за куст, а конверт не вскрывать, пока не нужно будет топить камин или разжигать огонь в костре.

— Я понимаю, о чем ты, — кивнул Муми-тролль. Ему жутко нравилось, что из всех Снусмумрик именно его выбирал в качестве собеседника, когда ему хотелось что-либо обсудить. — Имя — личная территория, на которую допускаются избранные, сад с ухоженными клумбами, и иногда очень жаль, что цветы в твоем саду топчут совершенно посторонние личности. Но и у тебя тоже есть два имени, разве не так?

— Так. Поэтому-то Шанди и Кусекус понравился меня с первого взгляда, хоть я его почти и не знаю.

Сбор ягод продолжался. Сначала казалось, что можно кушать и кушать и никогда не наесться, но потом Муми-тролль понял, что его уже начинает подташнивать, хотя клубника, словно бы издеваясь, немедленно пошла еще крупнее и соблазнительней. Жаль, новый знакомый не дал им корзинки — можно было собрать на приличную баночку варенья. Впрочем, он предложил им следующий выход: выбирать самые вкусные на вид ягоды и сразу отрывать стебелек. Зверек сам так и сделал, когда его ведерко было заполнено с горкой, и потом смущенно подал съедобный букетик Фрёкен Снорк.

— Все для очаровательной Фрёкен Снорк! Нам нравятся ваши ушки, золотистая челка и длинные ресницы. Шанди обожает делать всем комплименты, а Кусекус, обычно всех кусающий, сейчас тоже не против, — драматическим шепотом произнес зверек. — Фрёкен Снорк, вы не рассердитесь, если мы будем восхвалять вас?

— Напротив, мне это будет приятно, правда-правда, — зарделась от удовольствия Фрёкен Снорк. — Уважаемые Шанди и Кусекус, вы можете говорить мне комплименты сколько угодно!

— Спасибо, наша любезная Фрёкен Снорк. Ваша доброта, как ночное небо, — безгранична!

Компания, весело переговариваясь, побрела к кораблю. Шанди-Кусекус провел им экскурсию по своему хозяйству, находя забавный комментарий для каждого овоща на огороде и одновременно делая что-то полезное — выдергивая ли сорняк посреди гряды или за веревку подтягивая наверх ведерко с бутылками молока из бездны (так оно оставалось холодным и не скисало). Забраться в дом-корабль можно было несколькими способами. Для самых ленивых сбоку был прорублен круглый лаз, висячую лестницу или тросы могли использовать любители подвижных игр, а ценители нелегких путей при желании залезли бы с помощью ходуль. Палуба была сплошь заставлена всевозможными вещами: по всей видимости, Шанди-Кусекус складывал найденное во время прогулок в одну кучу, которая со временем расползлась по всем горизонтальным поверхностям. Муми-тролль заметил, что на нескольких брусьях царапины: видимо, кот Шанди-Кусекуса как раз на них точил когти.

На капитанском мостике Снифф начал с энтузиазмом вращать руль и отдавать команды воображаемым матросам, да и сам Муми-тролль хотел к нему присоединиться. К окончанию обхода все пришли в восторг от дома-корабля, и Муми-тролль немедленно высказал идею построить что-нибудь подобное для себя в Муми-Доле.

Малышка Мю обладала сверхъестественной способностью приходить вовремя. Когда ягода была помыта, очищена от плодоножек, вывалена на дуршлаг, чтобы стекла вода, и разделена на пять равных частей, дверь в каюту, где устроилась дружная компания, приоткрылась, и верхом на рыжем коте заехала мюмла. Видимо, они с ним успели уже подружиться. Пришлось снова класть ягоду в одну миску и делить уже на шесть частей, чтобы никто не остался в обиде. Кот, к счастью, ягоду не любил, зато довольным мяуканьем одобрил молоко в своей миске.

— Вам нужно к Волшебнику? — переспросил Шанди-Кусекус, когда узнал о цели путешествия. — Если это не срочно, мы будем рады, если вы задержитесь на недельку. Или вообще переезжайте на все лето, мы любим большие компании. А Волшебник нудный и обладает язвительным чувством юмора. Кусекус его не любит и хочет иногда дать ему щелбан прямо посреди разговора, хотя Шанди находит Волшебника довольно забавным.

Впрочем, из-за обаятельности нового знакомого все сразу же забыли, что порой он мечтает побить собеседника, хотя улыбается настолько мило, что заподозрить его в этом намерении ну никак нельзя. Непреодолимая симпатия к нему зародилась от любезного приглашения разделить ягодное пиршество и окончательно укрепилась уютными тапочками, выданными каждому персонально — сам Шанди-Кусекус обувь не носил, но мало ли что могло понадобиться гостю? Фрёкен Снорк потеряла голову от комплиментов, по крайней мере, Муми-тролль давно не видел ее такой счастливой, а самому Муми-троллю понравилась жизнерадостность Шанди-Кусекуса. Снусмумрика сразило его знание редких песен и мелодий и беззаботное отношение к вещам. Что касается Сниффа, то его расположение было легко завоевать похвалой в адрес Принцессы. Шанди-Кусекус смог найти подход даже к малышке Мю, а ведь это не каждому под силу! Неизвестно, о чем они шушукались после ужина, но в итоге оба разошлись спать с чрезвычайно таинственным видом. Мю удовлетворенно повторяла: «Окаменелый скелет. В ущелье. Так-так» и улеглась в шлюпку, которую ей выделил Шанди-Кусекус для сна, такую же, как и у себя.

Утро Муми-тролля началось с конфуза: Шанди-Кусекус постелил всем гостям на полу в самой большой каюте (свободных было много, но Снифф испугался спать в одиночестве. Он заявил, что ему внезапно вспомнилась каракатица, жившая в затонувшем корабле на пути в Обсерваторию в Одиноких Горах), и ночью Муми-тролль мало того, что стащил у спавшего по соседству Снусмумрика одеяло, так еще и перебрался со своим коконом к нему на матрас и обвил хвостиком его ладонь.

— Как же здорово, что ты не полез на мою сторону, — порадовался Снифф. — То-то мне сегодня снились разбойники, которые шарились по карманам в поисках самого ценного. А я им кричал: «Ха, только глупцы хранят богатство на виду!»

Снифф тут же поспешил к рюкзаку — проверять, на месте ли Принцесса, а Муми-тролль неловко повернулся к лучшему другу. Чувствовать себя отпетым одеялокрадом до жути неловко, оказывается!

— Прости. Надо было разбудить меня.

— Нет, все в порядке, не переживай, — как-то по-особенному светло улыбнулся Снусмумрик, с задумчивым видом разминая ладонь. Муми-тролль вдруг почувствовал, что у него внутри появился легкий, как пух, и хрупкий, как елочная игрушка, шарик — то смутное, но будоражащее чувство, которое он испытывал к лучшему другу. Уютное, пушистое и чрезвычайное солнечное.

В целом гостить у Шанди-Кусекуса было весело. Как-то они принесли арбуз с огорода и обменивались наиболее вкусными вариантами поедания сладкого кушанья (ложкой — самое то!). После того, как на тарелках остались обгрызенные белесые корки, друзья затеяли кидаться черными арбузными семечками, причем Фрёкен Снорк за свою меткость получила многословную и ароматную, как букет роз, похвалу от Шанди-Кусекуса.

— А почему ты делаешь комплименты только Фрёкен Снорк? Это нечестно. Я тоже хочу послушать о своей удивительности и неповторимости, — ухмыльнулась Мю. — Хотя, собственно, мне не требуется чужого подтверждения, что я лучше всех.

— Знаешь, — немного помолчав, сказал Шанди-Кусекус, — довольно трудно говорить комплименты тому, кто прячет за спиной тесак.

Малышка Мю показала язык и захохотала: она действительно держала в руках острый нож, лезвие которого было вымазано в алом ягодном соке (зачем нужно было резать маленькие ягодки огромным ножом, знала только Мю и, может быть, полностью поддерживающий все ее начинания кот). В сущности, Шанди-Кусекус был прав, когда воздержался от хвалебных слов. Не стоит забывать, что любой женщине, даже самой крошечной, опасно для жизни говорить комплименты, когда у нее в руках колюще-режущий или тяжеленный предмет. Вдруг она будет недовольна сказанным и решит научить красноречию подручными средствами.

Вечера были музыкальные: порой Снусмумрик и Шанди-Кусекус устраивали дружеские соревнования — кто сыграет самую веселую мелодию. Абсолютным лидером стала любимая Муми-троллем задорная песенка «Эй, зверятки, завяжите бантиком хвосты». Иногда на стол торжественно водружали граммофон, который без конца крутил одну пластинку. Шанди-Кусекус не раз вздыхал: торговцы грампластинок почему-то никогда не приходили к нему, хотя он давно мечтал пополнить запасы своей музыкальной коллекции.

Но однажды утром друзья одновременно проснулись с четким ощущением, что следует продолжить путешествие, потому что они чересчур загостились, пора и честь знать. За обедом они сообщили о своем решении Шанди-Кусекусу, и зверек огорчился из-за предстоящего расставания — он ко всем очень привязался. Кот, видимо, почувствовав грусть хозяина, забрался к нему на колени и замурлыкал, требуя ласки и отгоняя печаль.

— В каждом доме должен быть кот, потому что иначе это уже не дом, а так, набор воткнутых в землю досок. Погладишь любимца и словно подзарядишься энергией, как хатифнатты электричеством в грозу, — уныло заметил Шанди-Кусекус и перевел взгляд на Муми-тролля. Тот с сосредоточенным видом облизывал ложку с клубничным вареньем. — Кусекус слышал, что в Муми-Доле твой папа — известный писатель. Не мог бы ты передать ему, чтобы в своих мемуарах он обязательно упомянул, что Почти-на-краю-света живут Шанди, Кусекус и кот, ладно? Хотя Шанди считает, что это не обязательно.

Муми-тролль пообещал передать.

— Шанди бы с радостью показал вам дорогу, но Кусекус против: кота нельзя будить. Он может обидеться и больше не придет ласкаться, — все понимающе кивнули: сон кота действительно святое дело. Разве можно его будить, сладко посапывающего, поджавшего лапки и свернувшегося клубком? Ни в коем случае!

Шанди-Кусекус тем временем продолжал:

— Край света будет за дремучим лесом, самое главное — не забредайте слишком далеко в него и идите по окраине. Мы желаем вам удачи!

Зверек прижал ушки к голове и шмыгал носом, даже его хвост стал безжизненным и не таким пушистым. Жизнь рядом с бездной предполагала отсутствие надоедливых соседей и гостей, но Шанди-Кусекус любил шум и болтовню, беготню, а никак не постоянное одиночество.

— Милый Шанди-Кусекус! — мягко сказала Фрёкен Снорк. Она чуть покраснела, но выглядела решительной, как никогда. — Я внезапно поняла, что хочу разрисовать борта твоего корабля яблонями, которые растут в саду у муми-троллей, и портретами Муми-мамы и Муми-папы.

Шанди-Кусекус застыл, а потом вдруг глубоко вздохнул и застенчиво улыбнулся. Его глаза счастливо заблестели. Наконец-то он будет не один!

— Я… рад.

Фрёкен Снорк, наверное, единственная заметила неправильность, но не успела порадоваться ей: на нее наскочила малышка Мю с криком, что она поступила правильно. Потому что кто еще откажется гостить в таком месте, где растет вкуснейшая клубника, живет милейший кот и каждый день делают изысканные комплименты? Муми-тролль на прощание ласково потерся мордочкой о мордочку Фрёкен Снорк, и даже Снифф проникся ситуацией и обнял подругу.

— Снусмумрик, надеюсь, что Волшебник выполнит твое желание, — искренне пожелала Фрёкен Снорк.

— Спасибо! Ты тоже радуйся жизни и не скучай!

— Не буду.

Ведь так всегда бывает: кто-то любит печь кексы с изюмом, а кто-то их есть, кто-то пишет книги, а кто-то любит их обсуждать. А порой встречаются те, кто любит дарить внимание, и те, кто любит принимать его, и нет лучшего чувства, чем знать, что ты находишься на своем месте.

***

Месяц, робко выглядывая из-за затянувших небо туч, пролил серебряную краску на угрюмый и молчаливый лес, всасывавший в себя все звуки, как воронка. Тяжелый туман серебряной дымкой поднимался по стволам деревьев, белевших от покрытых лишайников, словно цеплявшихся бледными пальцами за все неровности в коре. Порывистый ветер надрывно стонал, заставляя кроны угрожающе шелестеть листьями.

К сожалению, наставление Шанди-Кусекуса не отходить от окраины леса и не шуметь друзья благополучно забыли примерно на третий день после того, как покинули его гостеприимный дом. Шанди-Кусекус предлагал им еще задержаться, но Снусмумрик воспротивился, заявив, что его цель уже близка, и он не может ни о чем думать, кроме нее. Очень плохо, когда кто-то несчастен, особенно когда можно все исправить, потому друзья поспешили в путь. Снифф долго размышлял, брать ли с собой свою Принцессу или оставить ее на подоконнике, рядом с горшком засохшей герани, но потом понял, что не сможет с ней расстаться. Шанди-Кусекус подарил ему мешок, в который статую можно было завернуть, и потому Снифф не беспокоился, что она нечаянно могла разбиться в дороге.

Снусмумрик тоже немного повеселел: чем ближе он был к Волшебнику, тем чаще улыбался и даже начал насвистывать на гармошке, хотя раньше угрюмо говорил, что все звуки пропали из его музыкального инструмента.

Возможно, именно из-за этого все и случилось. А может, виноват был истошный вопль Сниффа. Когда стемнело и друзья устроились на привал под деревом, скинув рюкзаки на землю, на Сниффа свалился паучок с дерева. Серьезный вопрос еще, кто напугался больше: Снифф, судорожно чистивший шерстку, Муми-тролль и Снусмумрик, которые подумали, что их другу в этот самый момент кто-то откусывает хвост, или сам паучок, шустро скрывшийся где-то в траве. Мю с воплем сорвалась вслед членистоногому хулигану.

Как бы там ни было, через несколько минут друзья почуяли тошнотворный запах и услышали угрожающее рычание. Так как бежать куда-либо уже было поздно, не оставалось ничего иного, как забраться на самое высокое дерево. Снусмумрик только-только подтолкнул Сниффа, который не мог обхватить своими коротенькими лапками ветку, как на поляне появился монстр. О, какой же он был отвратительный: покрытый чешуей, с маленькой головой на толстой шее. Из его зубастой пасти пахло гнилью (ну, по крайней мере, Муми-троллю так казалось), и выглядел он так, словно ужинал всякими зверушками.

К счастью, одежда Снусмумрика была неброского цвета, поэтому, когда он прислонился к стволу, то практически слился с деревом. Лесной хищник понюхал хрустальную скульптуру, которую Снифф вытащил из рюкзака полюбоваться, попробовал на зуб, но так как она была несъедобная, зверь потерял к ней интерес и бросил ее на землю. Принцесса раскололась от удара на части и под огромными лапами превратилась в крошку: видимо, монстр ощущал собственное уродство по сравнению с красотой творения неведомого мастера. Снифф пискнул от отчаяния и чуть было не ринулся отстаивать свое сокровище, но Муми-тролль живо среагировал: одной лапкой ловко зажал рот другу, а второй схватил его за хвост, не давая спрыгнуть с дерева. Потому что, в самом деле, что мог поделать маленький Снифф с таким огромным и страшным чудовищем, на фоне которого даже Морра выглядела малявкой?

— Нас съедят, нас съедят, — невнятно умудрялся хныкать Снифф.

Монстр постоял еще какое-то время возле их костра, свесив голову, принюхиваясь и прислушиваясь: когда он не двигался, то становился похожим на огромный, грязевой, поросший мхом валун. Муми-тролль замер от страха, шерстка на его затылке встала дыбом: тук-тук-тук-тук — заметался по телу комочек страха от лап к вискам. По всей видимости, чудовище что-то почуяло, так как развернуло клыкастую морду прямо к ним и угрожающе зарычало.

Ладно, Муми-тролль со Сниффом были в безопасности, но ведь Снусмумрик не успел залезть на дерево, и стоит монстру подойти ближе, как он раскусит нехитрую маскировку! Ах, если бы можно было зажмуриться, закрыть глаза ладошками, чтобы стать невидимкой, и тварь растворилась бы в воздухе, рожденная бурной фантазией и тенями, но это не поможет. Монстр реален, и Снусмумрик в большой опасности. Муми-тролль так разволновался за друга, что готов был сам погибнуть вместо Снусмумрика, если понадобится. И вовсе не потому, что Снусмумрик — лучший друг, хотя и по этой причине тоже.

Нужно было отвлечь чудовище, но как?..

И тут Муми-тролля осенило: у него на груди висел папин подарок, приносящий удачу — ручка от шарманки. Не колеблясь, Муми-тролль снял ее с шеи, размахнулся и закинул далеко-далеко, и, слава звездам, монстр насторожился, спешно поковыляв туда, где раздался шорох от упавшего талисмана.

— Как страшно-то! — выдохнул Снифф, когда тварь исчезла из вида, и буквально сполз по стволу дерева. — Почему на долю такого маленького зверька, как я, выпадает столько переживаний?!

Он всегда выражал очевидные мысли, даже те, которые лучше было бы оставить при себе. Муми-тролль постеснялся бы признаваться в своем страхе, хотя его хвост стоял торчком, а в лапках была постыдная слабость. Снусмурик выглядел бледнее обычного, но мало ли какие мысли могли бродить под зеленой потрепанной шляпой. Возможно, чтобы продемонстрировать собственную невозмутимость, а может, чтобы успокоиться, он тут же набил трубку табаком и закурил.

Удачно, что они вышли из этой передряги целыми и невредимыми!

Друзья решили не задерживаться и быстро собирали вещи. Снифф уже пришел в себя и червяком подполз к хрустальной крошке, тому, что осталось от скульптуры Принцессы.

— Моя милая дева! — горестно прошептал Снифф, пересыпая из лапки в лапку стеклянную пыль. — Прости, что твой рыцарь не успел оживить тебя!

Муми-тролль и Снусмурик решили не тревожить его и не говорить очевидное: им очень повезло, что раздавленной и пострадавшей оказалась лишь статуэтка, а не они сами. Хотя до чего несправедливо, что кто-то топчет то, о чем другие мечтают годами!

— Душа моя разбита и никогда не будет прежней. О, как тяжело переносить утрату любви всей моей жизни в молодые годы! Какое страдание выпало на тяжкую долю бедного Сниффа! — вопил зверек и, увлекшись, заколотил лапками по земле. — Несчастный! Что ожидает тебя в будущем?

Собственно, те энергичность и громкость, с которыми Снифф плакался, говорили, что он отделался лишь легким испугом. Прощание затянулось, и Муми-троллю стало тревожно от мысли, что в любую минуту монстр может вернуться, чтобы проверить, кому принадлежали лежащие на земле рюкзаки. Может, он вообще уже смотрит на них из темноты выпуклыми злобными глазками? Нестройный тихий хор из шипенья, стрекота, писка и треска теперь скорее пугал, хотя это были самые обыкновенные ночные звуки.

— Нам надо идти, — в пустоту напомнил Муми-тролль.

— Легко говорить, — пискляво донеслось тоже как бы в пустоту. — Ты-то не мечтал о такой восхитительной Принцессе с пеленок.

Муми-тролль задумался, действительно ли Снифф когда-то сидел в пеленках или же это было сказано для красоты, и даже вообразил ткань с оборками и позолоченную, украшенную небольшими изумрудами погремушку. Снусмумрик мягко заметил:

— Пошли, Снифф, скоро наше великое приключение подойдет к концу. И вдруг где-то еще другая Принцесса только и ждет, чтобы ты ее расколдовал?

— А я сварю всем нам кофе, как только мы отыщем безопасное место, — добавил Муми-тролль, зная, что Снифф — настоящий любитель кофе и обязательно соблазнится этим предложением. Ведь что может быть лучше, чем сидеть в теплой компании, пить горячий напиток и бурно обсуждать случившееся? — Кстати, как же малышка Мю?

— Она не пропадет, — отозвался Снусмумрик. — Признаться, я больше боюсь за этого монстра, если они повстречаются ночью на одной тропинке. Потому что Мю в гневе как разъяренный носорог.

Друзья рванули в противоположную сторону от той, куда ушел монстр, не останавливаясь целый час и спотыкаясь, так как в темноте не были видны ямы и буераки. Беглецы пробирались сквозь заросли кустарников, перепрыгивали через толстые, коварно выступающие корни деревьев, ловко наклоняясь, чтобы низкие ветки не хлестнули их по мордочкам. Вскоре они нашли замечательное укрытие, куда не пробраться ни одному монстру: живая изгородь из кустарников, странно извившись полукругом, прекрасно защищала от нападения с трех сторон — подобраться незамеченным получилось бы только у каких-нибудь насекомых, которых странники не особо боялись. На четыре палочки Снусмумрик натянул ткань, образуя своеобразный природный купол-норку: было уже слишком темно, чтобы по-настоящему ставить палатку и вбивать в землю колышки под нее.

Бутылка молока и кусочек уже огрубевшего пирога составили их ужин, потому что ложиться спать на голодный желудок — настоящее преступление против самого себя. Муми-тролль вспомнил, что надо бы помыть лапы перед едой, но искать сейчас ручей не было желания. Да и до чего приятно нарушать порой правила и вести порочный образ жизни! Поддаться обаятельности бунта и, к примеру, воровать яблоки в чужом саду или не чистить зубы перед сном. Быть всегда правильным такая, в сущности, морока.

Когда Снифф отвернулся и принялся шумно поглощать пищу, Снусмумрик негромко обратился к Муми-троллю:

— Ты из-за меня лишился талисмана. Хочешь, мы завтра поищем его?

Снусмумрик смотрел так, словно мог сорваться за ним в тот же миг, попроси его об этом. Бесстрашный, целеустремленный, до того уверенный в себе, что даже завидно. И вдруг Муми-троллю пришла в голову совершенно дикая мысль: а ведь Снусмумрик-то был еще и красивый! Просто он раньше не замечал этого. Идеальный: красота внутренняя не уступала красоте внешней.

Снусмумрик кашлянул, и Муми-тролль отвлекся от своих мыслей:

— Не стоит. Папа, конечно, расстроится, но ведь этот кулон спас тебе жизнь, — он как можно беззаботнее похлопал друга по плечу, хотя за спиной его хвост подрагивал от эмоций. — Да и зачем, позвольте узнать, нужна ручка от шарманки на ниточке? Как по мне, ничего бесполезнее нет, а удачу приносит только вера в себя, которая всегда со мной.

— Это радует, — улыбнулся Снусмумрик.

У Муми-тролля были две любимые игры, которые он обожал играть сам с собой перед сном. Первая игра называлась «Приключение», и суть ее заключалась в том, чтобы вообразить во всех подробностях идеальное приключение, где присутствовали бы сложнейшие турниры, из которых Муми-тролль выходил победителем, клады и пираты, посаженные на цепь монстры (убивать их, даже в мыслях, Муми-тролль не хотел). Во второй игре — «Спасение» — обычно фигурировали мама и Фрёкен Снорк или некто другой, нуждающийся в помощи, когда никто не решался действовать. Никто, кроме Муми-тролля, конечно, который отважно прорывался через воинства врагов в кольчугах и вызволял несчастного из лап врагов или спасал тонущего во время яростного шторма.

Муми-тролль мог спокойно поделиться ими с любым, кто спросил бы его, подарить свою игру и рассказать, как сделать ее интересней. Но мало кто знал, что когда-то Муми-тролль представлял еще одну игру, озаглавленную просто — «Мумрик». На самом деле это была даже не игра, а просто вереница самых ярких воспоминаний, связанных со Снусмумриком. Воображение никогда не звучавших разговоров, когда Муми-тролль додумывал реплики за собеседника и даже воображал интонацию и мимику друга, смешных моментов. Иногда он прокручивал в голове волшебные мелодии, рожденные губной гармошкой, и наделял каждый звук определенным цветом, вкусом и ощущением. Смешно, но сегодня Муми-тролль в реальности обыграл все свои игры: у него случилось настоящее приключение, где потребовалось спасение Мумрика.

Ночь прошла спокойно, и утром, в несусветную рань, они проснулись от трели устроившейся прямо над ними певчей птички. Снифф пытался прогнать ее, кинув камень, но не добился успеха: свист и стрекот стал еще громче и словно бы насмешливей. Волей-неволей пришлось вставать, умываться росой и доедать остатки пирога. Муми-тролль понял, что он спал рядом с краем импровизированной крыши, протекавшей, к несчастью, как раз рядом с ним. Видимо, ночью шел дождь, потому что Муми-тролль всю ночь ворочался от влаги, и теперь у него немного болели горло и голова.

Когда путники выходили из своего укрытия, на них из-за кустика выскочила Мю. В руках у нее был непонятный сверток в два раза больше, чем она сама.

— Насилу вас нашла, — пропыхтела малютка. — Да и то только затем, чтобы попрощаться: я же знаю вас, вы ведь сразу вообразите, что я свалилась в пропасть или умерла от какой-нибудь лихорадки. Побежите спасать, впустую тратя время, когда вам нужно спешить к Волшебнику.

Муми-тролль спросил:

— И куда ты сейчас?

— Обратно в Долину. Мне внезапно захотелось земляничного варенья, ведь оно самое вкусное из всех, которые я пробовала. Но сначала заскочу в гости к Затворнику и Снорку, потому что в этих диких местах я нашла кое-что интересное.

Мю эффектно развернула ткань и показала, что она скрывала — в ней лежал какой-то обломок грязно-коричневого цвета.

— Мю, неужели это то, о чем я думаю? — присвистнул Снусмумрик. Он подскочил к окаменелостям и с любопытством их повертел. — Где ты их обнаружила?!

— Что это за каменюшку ты притащила? — без интереса спросил Снифф.

— Я тебе покажу каменюшку! — обиделась Мю. — Это фрагмент рогов трицератопса, а целый скелет находится в ущелье неподалеку.

Муми-тролль, поняв, что он открыл рот от изумления, тут же его закрыл. Снифф взвизгнул, когда представил себя рядом с этим динозавром — как же замечательно, что всякие трицератопсы погибли от холода и астероида! (Снифф помнил этот факт из пространных рассуждений Ондатра, когда тот объяснял последствия падения Кометы.) Мю выглядела довольной: реакция друзей ей понравилась.

— Какая ты молодец, Мю, — похвалил Снусмумрик. Это же здорово, когда обещания что-либо сделать, пусть даже самому себе, все-таки выполняются, правда?

— И без тебя знаю, — ухмыльнулась Мю. Впрочем, ей все равно польстило одобрение Снусмумрика. — Ладно, я пошла. Кстати, Снифф, не забывай, что ты третий лишний. Тебе тоже лучше поскорей оставить нашу сладкую парочку.

Снифф озадаченно почесал ухо.

— Сладкая парочка? О чем ты? И почему это я третий лишний?! Не хочу быть лишним!

— Как же порой стыдно за глупость других, — покачала головой Мю, а потом повернулась к Снусмумрику, щеки которого окрасились румянцем. — Поймать ветер в ладони сложно, но еще сложнее ветру обратить на себя внимание солнца. Но на самом деле я уже уверена, что все будет превосходно. И у меня заранее болят зубы от избытка сахара в ваших комплиментах друг другу — даже Шанди-Кусекусу будет чему поучиться.

Муми-тролль даже боялся предположить, про кого конкретно Мю это сказала. Самая крошечная мюмла на свете славилась своим умением разведывать чужие тайны и говорить их иносказательно. Быть может, она как-то проникла в его мысли и узнала, что именно он думал про Мумрика вчера? Ведь недаром ее черные глазки-бусинки светились знанием, что давало ей ощущать превосходство перед тем же Сниффом.

— Передавай привет всем.

— Хорошо.

Малышка Мю бодро зашагала в сторону, откуда пришла. Самостоятельность, твердость в принятых решениях давали ей определенную свободу: она могла делать, что хотела, и никому бы не пришло в голову отговаривать ее или руководить ею. Независимость — вот то, что ценили и взращивали в Муми-семействе. Возможно, если бы Мю была не Мю, а скажем Нинни, она была бы доброй, тактичной, молчаливой и становилось невидимой, когда ее охватывала застенчивость. Но малышка Мю оставалась малышкой Мю, и, возможно, все было так, как надо. По крайней мере, всем чрезвычайно повезло, что мюмла была такого размера, потому что даже будучи маленькой, она порой создавала крупные проблемы. Что было бы, стань она больше? Мир бы перестал крутиться вокруг своей оси, а солнце постоянно пряталось за облаками!

Кстати, Снифф так и не понял, почему Мю советовала ему, как остальным, как можно скорее найти кого-то, с кем можно читать книги, собирать ягоды, или отправиться домой, как она. Но это даже к лучшему. Если бы все происходило так, как хотела Мю, было бы скучно, право слово.

Мысли Муми-тролля крутились вокруг расставания с малышкой Мю, которая обладала чудесным свойством заварить кашу, взбаламутить народ, а потом отойти в сторону и с любопытством наблюдать, как все суетятся. На этот раз все произошло точно так же, пусть и без непосредственного участия маленькой мюмлы: Муми-тролль никак не мог забыть туманные намеки, и чем больше он о них думал, тем больше у него появлялась уверенность, что это вряд ли шутка. Да и вообще, разве можно было воспринять их иначе? Мю говорила про Муми-тролля и Снусмумрика, и, ох, как теперь к этому относиться?

Погрузившись в размышления, он ничего не замечал, но позже, решив разбирать проблемы по ходу их появления, оглянулся по сторонам. Лес уже кончился, и до самого горизонта глаз радовала зелень, вдали блестела на солнце узкая полоска реки. То ли ветер стал холоднее, принося свежесть с берегов, то ли еще отчего, но Муми-тролль зябко поежился — у него разболелось горло.

Самое главное, решил наш храбрец, не показывать собственной слабости и не подводить их маленький отряд, поэтому необходимо мужественно терпеть неприятные ощущения. К сожалению, самочувствие Муми-тролля через пару часов лишь ухудшилось. Голос окончательно сел, было больно говорить и глотать, окружающий мир кружился в хороводе. Тошнило так, будто бы Муми-тролля веревкой привязали за лапку и покрутили наподобие лассо раз десять. До чего обидно, что он заболел так некстати, вот бы вернуться по волшебству в Муми-Дол и уткнуться маме в колени. Славно, что они остановились перекусить, иначе Муми-тролль просто бы упал на землю и не вставал.

— Иди скорее, Муми-тролль, иначе я съем твою лепешку! — приглушенно позвал Снифф, словно бы находясь далеко-далеко. — Хватит дрыхнуть, всю жизнь проспишь.

Если бы Муми-троллю не было так плохо, он бы подивился столь правильным словам, которые произносил известный лентяй и соня, но вместо этого Муми-тролль зажмурился посильнее и постарался сказать как можно убедительней:

— Кушай, я не голоден. И, пожалуй, полежу, пока вы перекусите, — не договорив, Муми-тролль снова с наслаждением подтянул рюкзак под голову и ненадолго закрыл глаза. Вскоре прохладная ласковая ладонь, коснувшаяся лба, разбудила его: видимо, Снусмумрик, догадавшись о плохом состоянии друга, решил проверить температуру.

— Ты весь горишь, Муми-тролль! — воскликнул он.

Голова превратилась в жестяную банку, и камушки-слова неприятно метались туда-сюда, вызывая боль в висках. Муми-тролль поморщился.

— Мумрик, не кричи, пожалуйста.

— Прости, — раскаялся Снусмумрик над ухом, а потом о чем-то долго и нудно зашептался со Сниффом. Муми-тролль же, убаюканный отдаленным рокотом реки, снова задремал, его тело стало легким-легким, и во сне ветер поднимал его к самому солнцу. Несколько раз кто-то давал выпить что-то горькое, горячее, от которого горло болело не так сильно. Очнувшись уже под вечер от жара под боком и запаха дыма, Муми-тролль понял, что друзья перенесли его к огню. С другой стороны костра сидел Снусмумрик и задумчиво смотрел в темноту, язычки пламени плясали в его глазах.

— Мумрик?

Обращение перешло в натужный кашель. Снусмумрик встрепенулся и пересел к нему. Их разделяло буквально несколько сантиметров.

— Хочешь пить?

— Было бы неплохо, — застенчиво отозвался Муми-тролль.

Снусмумрик помог ему сесть и дал свою фляжку. Напиток был прохладный и горьковатый — именно им поили Муми-тролля все это время.

— Этот отвар помогает мне при простуде. Сейчас будем кушать, я сварил суп.

Аромат стоял чудный, и в животе у Муми-тролля засосало от голода. Стоило Снусмумрику загреметь походной кастрюлькой и ложками, как из палатки, поставленной неподалеку, высунулся Снифф:

— У меня тоже птички перед глазами, ноги подкашиваются, а шерсть лезет клочками. Снусмумрик, может быть, мне ты тоже дашь своего волшебного супа?

— Я приготовил его специально для Муми-тролля, чтобы он скорее поправлялся. Но ты, так и быть, тоже неси свою тарелку.

Снифф завопил от радости, юркнул в палатку и спустя несколько секунд поспешил к ним с посудой в лапках.

— А почему порция Муми-тролля больше?

— Потому что он правда болеет, а ты только симулируешь.

— А откуда ты знаешь? Мой хвостик должен действительно отвалиться, чтобы ты понял, насколько я страдаю?

— Ты чересчур громко возмущаешься.

Снифф фыркнул, но в кои-то веки не стал настаивать на своем. Суп был слишком горячий и потому обжигал язык, и чуть-чуть недосоленный, но все равно вкусный. Муми-тролль вдруг осознал, что такую же чуткость к нему во время простуды проявляла только мама. Снорки, Снифф и тем более Мю (оставалось надеяться, что никому не доведется испытать всю убойную мощь заботы малышки Мю!) не стали бы старательно укрывать его одеялом, с тревогой вглядываться в его глаза и пытаться предугадать каждое желание. Максимум, на что были способны друзья — дружеское похлопывание по плечу и пожелание скорейшего выздоровления. А Снусмумрику удалось поделиться теплом без слов, и теперь Муми-тролль ощущал, как подаренная доброта переполняла его, выплескиваясь через край, и, если бы было нужно, он сам одарил бы нуждающегося в чужом участии.

На самом деле хорошее настроение — очень сложный механизм, компоненты которого не всегда можно разгадать. Взять к примеру Муми-тролля. Он умудрился заболеть в неподходящую для этого пору, у него раскалывалась голова, а горло словно бы натерли наждачной бумагой. Но при этом Муми-тролль не чувствовал себя самым несчастным существом на свете. Если честно, он втайне готов был посоветовать всем лежать в постели с градусником и грелкой, но только при условии, что найдется тот, кто будет заботиться, выполнять малейшие прихоти и готовить вкусный суп.

— Мумик, когда ты задумываешься о чем-то своем, ты мне так нравишься, — признался вдруг Снусмумрик, а потом густо покраснел — видимо, он не собирался произносить эти слова вслух. Муми-тролль залился краской следом, словно бы не только зевота, но и румянец передавался воздушно-капельным путем. Они вдвоем напоминали сейчас два помидора, ха-ха!

Это все малышка Мю виновата, будь она неладна!

— А я тебе нравлюсь? — встрял Снифф, испортив весь момент. А возможно, наоборот, разрядив ситуацию своим легкомысленным вопросом.

— Нравишься. Особенно когда ты спишь, молчишь или повернут ко мне спиной, — отрезал Снусмумрик.

Неизвестно, что бы ответил на это Снифф (выглядел он, по крайней мере, обиженным до смерти), если бы не раздался пронзительный крик:

— …сите!

Друзья насторожились и прислушались. Через несколько минут крик повторился, и ветер донес его более отчетливо.

— Спасите меня кто-нибудь!

Сказать по секрету, этот призыв о помощи предотвратил грандиозную ссору между друзьями, ведь порой одно не вовремя сказанное слово может разрушить то, что создавалось годами дружбы. Снифф задрожал от страха, и его шерсть встала дыбом, отчего он стал похож на круглый пушистый шарик из меха. Снусмумрик схватил лежащую в кучке хвороста ветку и бесстрашно ринулся на крик: не в его характере было оставаться в стороне от чужой беды. Муми-тролль тотчас же побежал за Снусмумриком, а так как Снифф еще больше боялся одиночества, то и он вынужден был принять участие в безрассудном деле, хотя и рад был бы спрятаться под кустик или в палатке.

Вскоре они прибежали к бурному потоку: вода пенилась у самых берегов, терзала прибрежные кусты, огрызалась. В центре реки виднелось пятно — видимо, несчастный странник зацепился за что-то, и лишь потому его до сих пор не снесло течением. Плыть к берегу у него, наверное, больше не оставалось сил.

Снусмумрик и Муми-тролль, как и в логове с драконом, сразу сообразили, как поступить. Первый мигом стал развязывать свой рюкзак в поисках веревки, которую не иначе как по воле случая захватил с собой, а второй приступил к серьезному делу: необходимо было соответствующим образом настроить будущего героя.

— Снифф, там кто-то тонет, — проникновенно начал Муми-тролль; увы, он не учел, что из-за заложенного носа эффект чуть смазывался. — Возможно, это твой единственный шанс совершить по-настоящему храбрый поступок.

— Но я такой маленький, — заплакал Снифф. — Я не хочу рисковать собой.

— Только тебе под силу помочь бедному путнику, попавшему в беду!

Муми-тролль не преувеличивал. У Снусмумрика были тяжеленные ботинки, которые тянули его ко дну, он мог сам утонуть, пока доплыл бы до нужного места. Что касается его самого, то он продолжал чихать, а это не соответствовало образу спасителя: разве бывают простуженные герои, которые из-за сильного насморка используют вместо носовых платков простыни? Потому-то оставалась надежда лишь на эгоистичного до безобразия Сниффа.

— Пора прекратить быть маленьким и никчемным, неспособным ничего изменить в жизни.

— Я никогда не чувствовал себя никчемным, — слабо возмутился Снифф. Он так же вяло отбивался, когда Муми-тролль сунул ему в лапы веревку.

— Я знаю. Обвяжи ее вокруг талии, — посоветовал Муми-тролль. — Как только ты доберешься до жертвы стихии, мы со Снусмумриком на буксире подтащим вас к берегу.

Драгоценные минуты таяли, а Снифф все не мог решиться: он с сомнением крутил в лапах кончик веревки и практически не слушал аргументы Муми-тролля. Снусмумрик, догадавшись, что дело так и не сдвинется с мертвой точки, сыграл на жадности друга и произнес самую мотивирующую фразу:

— Подумай, вдруг за спасение тебе подарят бриллиант?

— А какого размера? — сразу заинтересовался Снифф. Снусмумрик развел руками: довольно трудно описывать то, что есть только в твоем воображении!

— Не знаю, но подозреваю, что не маленький.

— Больше меня?

— В несколько раз!

Быстрее ветра Снифф подскочил к берегу и бесстрашно прыгнул в воду, и в два счета оказался около несчастной жертвы коварной реки. Когда Снифф показал лапкой, что он крепко держит беднягу, Муми-тролль и Снусмумрик потянули за веревку. Течение постоянно сносило Сниффа в сторону, но общими усилиями они победили стихию, и страшно довольный собой Снифф вышел из воды, поддерживая под руки спасенного или, точнее, спасенную. Длинные, насыщенно золотые волосы и роскошное, хотя и вымазанное в иле платье говорили сами за себя.

Снифф усадил подопечную на землю, развязал веревку на талии и довольно потер лапки. Казалось, что он не устал и готов был спасти еще дюжину утопающих, в то время как Муми-тролль и Снусмумрик пыхтели как паровозы. Снифф нетерпеливо подпрыгнул, поглощенный собственными мыслями, а потом обратился к друзьям:

— У меня глаза не пожелтели?

— Нет.

— А грива не выросла?

— Нет.

— Ну тогда хотя бы когти?

Муми-тролль растерялся.

— Почему ты спрашиваешь?

— Понимаешь, я чувствую себя львом и теперь никого не боюсь, — гордо оповестил Снифф и выпятил грудь. — Готов подраться с кем угодно!

— В каждом из нас живет лев, но в некоторых он спит, — кивнул Снусмумрик. — Наверное, нужно тренироваться и не бояться совершать подвиги, чтобы он проснулся.

Несостоявшаяся утопленница тем временем пришла в себя, отжала свое платье, а потом внимательно посмотрела на спасителей. Ее трогательная рваная челка собралась в «рожки», и своими прозрачно-голубыми глазами и тоненькой фигурой новая знакомая вызывала невероятное умиление. При взгляде на нее друзей охватывало мучительное чувство, что они ее откуда-то знали, но откуда?..

— Вы бы еще кроссворд решили на берегу, пока я тонула, — несмотря на обаятельную улыбку, Снифф и Муми-тролль почему-то страшно засмущались, и даже Снусмумрик несколько раз растерянно моргнул. — Почему вы медлили?

Муми-тролль так и не понял, почему в его голосе проступили извинительные нотки — в конце концов, им не нужно было оправдываться, и тем удивительней, что в итоге он этим и занялся.

— Мы прибежали сразу же, как услышали крики о помощи.

— Ты только не дыши на меня, пухляш, пожалуйста, не желаю заболеть после всего произошедшего. И надо было быстрее. Я наглоталась воды, — всхлипнула спасенная, и раскаяние начало грызть всех с новой силой. Муми-троллю даже понравилось, что она назвала его «пухляш». — Да и все пластинки в подарок другу унесло течением. Хорошо, что самое ценное я спрятала.

Мягкая кружевная сумка через плечо не сразу была заметна: она терялась на фоне бежевого подола платья (любопытно было бы посмотреть на него в сухом, так сказать, состоянии; наверняка юбка напоминала взбитое безе, как на тортах Муми-мамы). Новая знакомая недолго порылась в сумке, а потом достала миниатюрную золотую корону и кокетливым жестом поправила ее на голове. И все встало на свои места: озарение одновременно снизошло на всех путников.

— Принцесса! — воскликнули друзья хором.

В самом начале у каждого мелькнула робкая надежда, что они спасли кого-нибудь с хорошими манерами, а не древесную фею, к примеру. В итоге давнишнее пророчество Снусмумрика, когда они удирали от монстра с поляны, сбылось! Потому что спасенная была точь-в-точь как полюбившаяся Сниффу статуэтка, но вполне живая, не хрустальная, с розовыми щечками. Снифф запищал от восторга и, подхватив Муми-тролля за лапы, пустился с ним в пляс. Его радость была настолько неудержимой и заразительной, что даже Снусмумрик разулыбался.

— Принцесса! — не унимался Снифф. — Это Принцесса!

Наверное, для него это был самый триумфальный день в жизни: он не только показал себя с наилучшей стороны, но и нашел свою прекрасную даму, познакомиться с которой он мечтал с тех самых пор, как увел статуэтку с ней из-под самого носа чешуйчатого стража в пещере.

— У вас что, клуб поклонников? Или культ какой-то? — с симпатией спросила Принцесса. Она чуть наклонила голову и вообще выглядела страшно заинтересованной. — Что надо делать, чтобы в него вступить? И откуда вы знаете мое имя?

Снифф, задыхаясь от эмоций, сбивчиво начал рассказывать ей о приключении с драконом, и его подход оказался настолько творческим, что даже Муми-тролль со Снусмумриком слушали его с любопытством. Впрочем, Принцессе удалось в довольно короткий срок вытянуть из Сниффа абсолютно правдивую, без грамма украшательств историю — и при этом у нее ни разу не прозвучал приказной тон, только обернутые в бархат просьбы повторить сказанное. Снифф каждый раз сбивался и забывал выдуманные факты.

— Так откуда в той пещере появилась эта статуэтка? — полюбопытствовал Снусмумрик.

Принцесса задумалась, накручивая локон на палец.

— Вероятно, среди моих поклонников был какой-нибудь дракон-оборотень. А может, где-нибудь есть настоящий цех имени меня, изготовляющий брошки, статуэтки, шкатулки и портреты со мной. Я должна найти такую мастерскую и потребовать взять меня в долю! — с энтузиазмом воскликнула Принцесса. — Ну надо же, какая я популярная! Рассказать бы сейчас старику-королю, уж он, наверное, порадовался бы.

Муми-тролль так и эдак покрутил ее предположение, но потом покачал головой.

— Э-э-э, Принцесса, прости, но это маловероятно.

— Эх, быть может, ты и прав. Меня часто заносит, — Принцесса вздохнула. — Если честно, понятия не имею, о какой статуэтке вы говорите. Может быть, вам только кажется, что я — это она, а она — это я? Потому что танцевать я, к примеру, ненавижу и никогда не стала бы позировать в таком виде.

Друзья сочли, что подобная мысль содержала в себе зерно истины, потому что девушка из хрусталя была только фигурой и чертами прозрачного лица похожа на Принцессу. Но этого недостаточного, верно? Вдруг у той принцессы были черные, как смоль, волосы?

Много позже, когда путники сидели кружком вокруг костра и ужинали супом — после такого-то приключения страсть как хочется подкрепиться чем-нибудь вкусненьким и сытным! — Принцесса, мило покраснев, объяснила, каким образом она угодила в такую передрягу. При этом кастрюлька с оставшимся супом и лепешки составляли ей компанию, и Принцесса ничуть не смущалась долить себе добавки, чем непринужденно развеяла стереотип о коронованных особах: что они не ужинают, а если ужинают, то клюют как птички. Муми-тролль со Снусмумриком пришли от этого в восторг.

Выяснилось, что отважная путешественница собралась в гости к другу, и ее странствие продолжалась несколько дней, прежде чем она добралась до бурной реки. Для дальнейшего пути ей необходимо было перейти на противоположный берег, и выше по течению она нашла достаточно узкий перешеек, чтобы сделать это без лодки. Прыгая с камня на камень, Принцесса поскользнулась и сорвалась в воду, и ее понесло потоком дальше. В самый последний момент девушка зацепилась за корягу, торчавшую посередине реки, и без особой надежды начала звать на помощь. Один шанс на миллион, что в таких дремучих местах на краю света сплошь и рядом маршируют туда-сюда отважные спасители, ожидая, пока всякие Принцессы попадут в беду.

— Мой путь еще так далек и опасен, а ведь я совсем-совсем одна, и никто меня не защитит, — в конце повествования потупилась Принцесса и горестно вздохнула. Ложка звякнула о край посудины: суп был съеден подчистую.

О, какой Принцесса была несчастной, хрупкой, беззащитной, как хотелось ее пожалеть, погладить в знак успокоения по плечу и пообещать, что удача будет с ней!

— А хочешь, я буду охранять тебя в путешествии? — набравшись смелости, предложил Снифф.

— Почту за честь. Любой даме приятно, когда такой рыцарь сопровождает ее.

Снифф подпрыгнул от счастья, его хвостик скрутился бантиком, а в глазах появились влюбленные сердечки. Взгляд Принцессы из-под пушистых ресниц был удовлетворенно-лукавый — по всей видимости, именно этого она и добивалась.

— Без сомнения, Принцесса с малышкой Мю стали бы очень хорошими подругами, — тихо хмыкнул Снусмумрик, и Муми-тролль согласился с ним. Принцесса была из тех, в кого невозможно не влюбиться, настолько она была обаятельна, но лишь позже смутно догадываешься, что это совсем не такой ангел, какой тебе представлялся.

Вдоволь наговорившись до состояния, когда уже ничего не понимаешь, путешественники и их новая знакомая сделали себе гнездышко во мху и легли отдыхать.

— Жаль, что хрустальная статуэтка разбилась, — заметил уныло Снифф, переворачиваясь с боку на бок. — Было бы у меня сейчас две принцессы. Хотя теперь мне даже бриллиант не нужен.

— Я сама как бриллиант, Снифф, — сонно отозвалась Принцесса. — Самое главное сокровище, которое тебе когда-либо встречалось в жизни.

Один за другим путники засыпали. За всеми этими хлопотами горло перестало болеть, или, быть может, подействовал чудодейственный суп — неизвестно. Муми-тролль взглянул на друга, который лежал по правую сторону от него, и тихо произнес:

— Ты тоже мне очень нравишься, Мумрик.

Возможно, ему показалось, но Снусмумрик вздрогнул от этих слов и немного пошевелился. Муми-тролль уже засыпал, и потому так и не додумал, была ли это игра воображения или нет.

Утром Снифф даже прощаться с ними не стал, а ворчливо перевернулся на другой бок — что еще ожидать от зверька, который до того обожает спать, что просыпается после зимней спячки на неделю позже остальных? Впрочем, ни Муми-тролль, ни Снусмумрик не были на него в обиде — Снифф был Сниффом, вот и все. Хотя, нет. Сейчас он был Сниффом, который вчера совершил настоящий подвиг и потому заслужил право отдыхать столько, сколько захочет.

Каждый, кто достигал задуманного, в конце пути ощущает, наверное, на один миг недоверчивое изумление: неужели он справился? И после первого ощущения иллюзорности происходящего в душе медленно вскипают пузырьки радости и появляется непреодолимое желание оглянуться на пройденные испытания. Вспомнить, как именно завоевывался каждый рубеж, что пришлось пережить, прежде чем можно было с чистой совестью воскликнуть: какой я молодец! (Не улыбайтесь так иронично, в самовосхвалении нет ничего дурного, если им не увлекаться.)

Добраться до края света было нелегко, но у Муми-тролля и Снусмумрика получилось! Друзья стояли у подножья горы, напоминавшей неповоротливую Морру, окаменевшую при солнечных лучах как тролль (который ни в коем случае не был родственником порядочным муми-троллям), и, задрав головы, смотрели на дом Волшебника. Он прекрасно был виден на ее вершине — предстоял долгий подъем, и потому решено было отложить последний рывок на утро. Как бы ни хотелось обоим странникам завершить поскорее свое путешествие, им требовался отдых. Да и не дело приходить в гости и нечаянно засыпать от усталости, не доев какой-нибудь кулинарный изыск за чаепитием!

Пока Снусмумрик возился с палаткой, Муми-тролль разводил костер и готовил ужин. Нанизанные на веточку кусочки сыра пропахли дымом и потому казались гораздо вкуснее. Друзья за едой не разговаривали, но тщательно подавляемое беспокойство Снусмумрика было заметно. Волнение передалось и Муми-троллю, который начал выдумывать различные предположения, объясняющие странное поведение друга. Если честно, как и многих жителей Долины, вопрос, о чем именно говорил Снусмумрик с Волшебником, интересовал его. Мало ли что Снусмумрик собирался попросить у чародея? Вдруг он, к примеру, пожелает чудесный летательный аппарат и на нем отправится в дальние края, позабыв обо всех друзьях? Быть может, Снусмумрик расстроился, что в этом году его не встретили на мосту, и решил больше никогда в жизни не возвращаться в дом муми-троллей? Ах, если бы можно было отмотать время назад, как нитку в катушку, и повести себя не так грубо и некрасиво, как тогда! Муми-тролль бы с энтузиазмом расспрашивал Снусмумрика о его странствии и сам делился новостями! Собственные неотзывчивость и холодность по отношению к лучшему другу показались дикими.

Словом, Муми-тролль сидел как на иголках, ожидая, пока Снусмумрик соберется с мыслями. И когда тот наконец заговорил, ожидание важного и определяющего разговора перестало мучить так сильно.

— Знаешь, я только этим летом понял одну вещь, — губы Снусмумрика изогнулись в полуулыбке. — Благодаря тебе. Нужно всегда делать комплименты, когда кто-то хорошо выглядит. Хвалить, если у кого-то получается что-либо лучше, чем обычно. И признаваться в своих чувствах, если ты кого-то любишь. Нельзя терять ни секунды.

Все понятно. Все предельно ясно. И все было гораздо хуже, чем можно было представить.

— Зачем ты мне это говоришь? — рассердился Муми-тролль. Он подумал, что Снусмумрик хочет кому-то признаться в любви и собирается спросить совета по этому поводу, потому что давать советы у Муми-тролля, учитывая последние обстоятельства (когда он сказал Сниффу обвязаться веревкой, к примеру), получалось лучше, чем обычно.

Муми-тролль — хороший друг, и потому он должен отпустить Снусмумрика, ведь у того в последнем странствии появилась очаровательная спутница. Какая-нибудь ведьмочка или очередная принцесса, с благосклонностью относящаяся к ухажеру (похоже, что в последнее время принцессы поняли: не стоит полагаться на слепую фортуну, необходимо брать судьбу за рога и самим искать принцев и рыцарей). И Снусмумрик просто не знал, как признаться Муми-троллю, что навсегда покинет его, построит жилище где-нибудь в вечнозеленых лесах, а на рыбалку будет ходить со своими детишками. Пять маленьких чумазых мумриков в одинаковых зеленых шляпах, с разбитыми коленками, заплатками на одежде и трубками-соломинками во рту, только вместо гармошки у них — флейта, скрипка, балалайка, баян и свисток (к сожалению, кто-то из ребятишек Снусмумрика не будет обладать музыкальным слухом и пойдет по дорожке спортивного тренера). Каждый раз, когда повзрослевший Муми-тролль будет приезжать на день рождения к другу, у него будет болеть голова от какофонии звуков, а зубы — от чересчур сладкого трехэтажного торта, приготовленного женой Снусмумрика на праздник.

Снусмумрик, казалось, пришел на секунду в замешательство от реакции Муми-тролля, но потом мотнул головой (перо на шляпе издевательски качнулось) и продолжил:

— На самом деле все просто, как апельсин. Я…

— Зачем ты сказал «как апельсин»? — перебил Снусмумрика Муми-тролль. Было так страшно услышать все, о чем он догадался чуть ранее, что он готов был говорить любую чепуху. — От имени всех апельсинов мира, созревших и еще висящих на деревьях, протестую. Вообще-то они — загадочные фрукты, да. И лишь притворяются простыми!

— Мумик.

— Если бы я был апельсином, я бы обиделся на тебя в эту минуту! Потому что, строго говоря, такие заявления малоприятны.

Муми-тролль сам не понимал, что говорил. Его душила обида на Снусмумрика, который собрался признаться в любви своей ведьме или принцессе, а Муми-тролль даже не знаком с будущей невестой. Да и перо по-прежнему насмешливо колебалось из стороны в сторону, вот бы сорвать его со шляпы Снусмумрика и затоптать в пыли.

— То есть, хорошо, конечно, что я не апельсин, — бубнил между тем Муми-тролль, хотя в его голове зрели в это время планы по уничтожению ненавистного пера, словно бы оно являлось корнем всех зол. — Потому что мне не нравится обижаться, да и…

Снусмумрик неожиданно обхватил мордочку Муми-тролля руками, заставив тем самым замолчать, и нежно поцеловал его в нос.

— А-а-а? — произнес Муми-тролль и вдруг почувствовал, насколько глупо это прозвучало. Ну в самом деле, странно тянуть «а», когда кто-то тебя целует. Надо быстрее как-нибудь исправиться в глазах Снусмумрика, иначе тот будет смеяться про себя над тем, какой Муми-тролль глупый и неуклюжий, но никакие связные мысли в голову как назло не приходили. Сердце забилось чаще, а в животе словно бы запорхали тысячи бабочек.

Что это было? А как же тот несчастный будущий малыш Снусмумрика, который чувствовал себя чужим в семье талантливых музыкантов, ведь Муми-тролль собирался его подбадривать и давать отличные советы?

Снусмумрик, не замечавший внутренней борьбы собеседника, робко улыбнулся. Он был в эту минуту очень красивым, и Муми-тролль снова подумал о своем глупом «аканье».

— Давно хотел это сделать. Давай я расскажу, о чем говорил с Волшебником и почему собрался в путешествие? — яркий блеск в глазах и странная интонация отчаянной удали, словно бы Снусмумрик летел с обрыва и кричал «эх, была не была». — Все из-за тебя.

— Из-за меня? — чрезвычайно удивился Муми-тролль. — Почему?

— Потому что я — ветер, да, но ты — мое солнце. Навсегда. Что думаешь?

Какая радость, что никакая принцесса не покушалась на свободу Снусмумрика! Муми-тролль ничего не ответил, но, наверное, его сиявшие глаза сказали все, потому что широкая счастливая улыбка друга ослепляла.

Когда Снусмумрик во второй раз наклонился, Муми-тролль был внутренне готов и даже сам несмело потянулся навстречу поцелую. Ласкаться мордочками с Фрёкен Снорк было приятно и волнительно, но только сейчас Муми-тролль ощутил, как внутри у него распирало от счастья, а за спиной вырастали крылья, и чувствовалась легкость по всему телу. Поцелуй Снусмумрика был лучше, чем мамин черничный торт, чем единственная в Долине книжка с красочными иллюстрациями, чем приключения, которые уже произошли и еще только маячили на горизонте. Хотя и с привкусом недавно выкуренной трубки, но это не раздражало, наоборот, Снусмумрика нельзя было представить иным. Муми-троллю даже показалось, что из оставленной на земле гармошки бесшумно струилась мелодия, обволакивая их коконом из нот, ударялась слепо в росшие поблизости деревья и уносилась под кучерявые облака. А может, это все была фантазия Муми-тролля, потому что его сердце пело!

Шляпа полетела на траву, следом отправился зеленый плащ. Снусмумрик снял тунику, и Муми-тролль прижал хвостом его ближе к себе — не вырваться теперь из объятий, как не пытайся. Да Снусмумрик и не хотел. Он казался расслабленным, его волосы еще больше взлохматились, а в довольной улыбке и серых, словно бы обведенных углем по краю глазах плескалась чистейшая нежность. Муми-тролль мог, наверное, бесконечно ловить его взгляд, пытаясь разобрать эмоции, хотя тут и гадать не надо было — Снусмумрик счастлив, и из-за него, Муми-тролля!

Муми-тролль пощекотал шею друга, провел хвостиком, словно шелковистой кисточкой, по груди и спустился ниже. Было волнительно, любопытно, и немного стыдно, но Снусмумрик всячески поощрял смелость Муми-тролля, разрешал касаться себя везде. Да и сам Муми-тролль воспламенялся от каждого прикосновения. Он даже и не знал, что может быть так хорошо!

Много позже они нежились на земле, подложив рюкзаки под головы. Небрежно надетая туника, показывающая шею и трогательные ключицы, особенно подчеркивала расслабленность Снусмумрика. Муми-троллю зачем-то вздумалось нацепить на себя чужую шляпу (перышко на ней уже совершенно не раздражало!) и шарфик: теперь он имел на это право, плюс ко всему ему давно хотелось узнать, каково это — обмениваться вещами. Мама однажды, подбоченившись, расхаживала в шляпе папы и выглядела очень довольной. И правда, Муми-тролль узнал, что в этом занятии есть особенное удовольствие.

— Мы теперь с тобой самая настоящая пара, да? — спросил Муми-тролль и потерся мордочкой о плечо Снусмумрика. Снусмумрик чуть пошевелился, и какой-то запоздалый румянец расцвел на его щеках.

— Знаешь, мы уже давно ею были, просто не догадывались об этом.

Муми-троллю было ново и сладко думать про них со Снусмумриком, но его чуть-чуть беспокоило, как другие отнесутся к такому повороту событий. Говорили, что Хемуль, собирающий счастливые билетики из парка аттракционов, дарил ромашки другому Хемулю, коллекционирующему бабочек, но возможно, что это были только слухи. В конце концов, раньше хемульские дела были не настолько любопытны, и лишь сейчас захотелось узнать про них побольше.

Интересно, что скажут друзья и мама с папой, когда услышат, что Муми-тролль теперь совсем-совсем взрослый. Вряд ли кто в Долине удивится! Муми-мама ласково погладит его по голове, радуясь, что ее сын теперь постоянно в хорошем настроении. Муми-папа тотчас же дополнит свои записи в мемуарах, поясняя, что Снусмумрик был гораздо ближе, чем просто лучший друг. Мю, возможно, сначала обзовет его дураком, а потом поругается на Волшебника, который создал им лишние проблемы. Снорк важно промолвит, что он с самого начала понимал, какие отношения связывают их, пожелает им завести кота и построить собственный отдельный дом (если что, это будет непременно домик-корабль!). Фрёкен Снорк… Фрёкен Снорк тоже поймет, потому что она его хороший друг, хоть и девчонка, да к тому же появился Шанди-Кусекус, который был от нее без ума. Да и Фрёкен Снорк вроде бы к нему неравнодушна…

Снифф точно поддержит, ведь недаром он хвостиком бегает за своей Принцессой, а вот Ондатр вряд ли заметит мирскую суету, ведь его внимания не достойно все пустое и земное. Возможно, единственный, кто возмущенно заворчал бы, увидев их сейчас, был Хемуль, пропагандирующий здоровый образ жизни (вероятно, он далекий родственник тем хемулям, которые нравятся друг другу), но какое Муми-троллю дело, что тот скажет, когда Снусмумрик так светло улыбается? Вот ведь удивительно: оказывается, что с кем-то бывает тепло до бесконечности, кому-то хочется рассказывать свои сны и делиться сокровенным. Муми-тролль потом как-нибудь поведает Мумрику про собственное ощущение потери, когда он проснулся от спячки, и про загадочного зверька, который оставил ему записку в дупле старого дерева — про все-все, что интересовало его самого.

— Пошли в палатку, — позвал Снусмумрик. — Нечего тут мерзнуть.

Муми-тролль согласился и юркнул под непромокаемый навес, что уже в течение долгого времени защищал путников от непогоды и дарил тепло и защищенность.

Рецепт следующего утра оказался замысловатым: капелька смущения, несколько горсточек гордости, что они не побоялись признаний, добавка из удовлетворения и львиная доля полнейшей гармонии с собой и миром.

Вещи и палатку собирали медленно, но сам путь пролетал незаметно. Муми-тролль и Снусмумрик подивились, что вчера сочли подъем в гору трудным, потому что дом Волшебника увеличивался на горизонте, а силы все прибывали и прибывали. В горе словно были высечены ступеньки, и потому идти было легко. Самое интересное, что эти ступеньки появились, по всей видимости, только сегодня на рассвете — вчера друзья их не заметили. А возможно, что тяжесть на сердце меняет восприятие в худшую сторону, а когда камень с души успешно сброшен, воздушный шарик настроения поднимается до небес, и любое дело представляется легким до невозможности.

Наконец, юные искатели приключений покорили гору, и башня Волшебника предстала перед ними во всей красе. Она была высокой и подпирала небосвод, а окон и дверей действительно не было: слухи о том, что Волшебник по воздуху на пантере пробирается в дом, оказались не слухами. Но как попасть к Волшебнику Муми-троллю и Снусмумрику, которые пока не научились летать и не имели крыльев?

— Смотри! — воскликнул Муми-тролль.

Стена, секунду назад цельная и непробиваемая, вдруг словно бы продвинулась назад, и в ней образовался круглый лаз. Более явного приглашения сделать было невозможно: заходите, чего вы ждете? Когда друзья заступили за порог, то удивленно переглянулись: обстановка оказалась совершенно не такой, какую они представляли. По заверениям дрозда, рубинами был завален пол, украшены все стены и переполнены сундуки. На деле же оказалось, что пространство заполнили множество шкафов, и на них для драгоценных камней был отведен лишь один стеллаж, за стеклом которого красовались красные яхонты всех размеров. На полках остальных шкафов хранились книги и свитки, необходимые для алхимии предметы: стеклянные колбы, ступки, пестики, реторта и перегонный куб. Еще на одном шкафу стояли банки со стрекозами и пчелами, а на другом виднелись зачарованные артефакты. Кроме того, в башне Волшебника пахло совершенно по-домашнему, словно бы где-то хранились плетеные корзинки с краснощекими яблоками и нежнейшими персиками. Словом, нечего было слушать глупых болтливых птиц, которые целыми днями только и занимаются, что собирают сплетни: довольно часто истина перевирается и добирается до слушателей в весьма искаженном виде.

Внезапно на полу возникли следы от ботинок, которые вели вглубь дома и светились ярче, стоило ступить в том же направлении. Муми-тролль и Снусмумрик, переглянувшись, пошли за невидимым провожатым. Свечи в серебряных подсвечниках вдоль стен создавали огненную линию, когда друзья проходили мимо. Коридор кружился спиралью, поднимался наверх, ближе к крыше башни, и, наконец, довел до главной залы. Волшебник в фиолетовом фраке и зеленых перчатках развалился на кресле-троне, цилиндр он держал на коленях и вытирал белым носовым платочком лоб. Пантера черной статуэткой восседала рядом с хозяином, вылизывая лапу и лениво посматривая на вошедших.

— Надо же, как долго вы добирались, друзья, мы ждали вас раньше. По крайней мере, вчерашним вечером точно, — лукаво подмигнул Волшебник, и, кажется, Снусмумрик понял, о чем он, потому что чуть покраснел и со всей возможной невозмутимостью стал хлопать по карманам в поисках трубки. — Думаю, излишняя вежливость уже ни к чему, и «выкать» я прекращаю. Итак, ты по-прежнему хочешь меня попросить кое о чем, Снусмумрик?

— Уже нет, — отозвался Снусмумрик, и сразу стало понятно, что чародей и не ждал другого ответа. — Все, что мне надо было, я сам сначала потерял, а потом снова нашел.

По углам залы стояли клетки с попугаями — наверное, именно их кто-то выпустил при разговоре с Волшебником давным-давно, а на специальных вешалках — коллекция шляп. Ах, какое разнообразие головных уборов предстало перед взорами изумленных Муми-тролля и Снусмумрика: среди шляп были и с широкими полями, и с загнутыми, и чисто черные, и цветные, и с бусинками-перьями-брошками, и без эффектных деталей. Неудивительно, что когда-то давно Волшебник не заметил пропажу своего цилиндра, который попал в Муми-Дол!

Муми-тролль спохватился и сказал:

— Мы не против выпить с вами чаю. Желательно с шоколадной пастой. А вы до сих пор храните Короля Рубинов, господин Волшебник?

Почему-то у Муми-тролля не было сомнений, что огромный рубин Волшебник поставит на пьедестал, окружит венками из цветов и будет воспевать в поэмах, но драгоценного камня нигде не было видно.

— Мой милый непосредственный Муми-тролль, — засмеялся Волшебник. — Да, тот рубин хранится в моей сокровищнице. А теперь пожалуйте к столу.

Он взмахнул рукой, и прямо перед ними возник стол с всевозможными сладостями. Муми-мама обучила своего сына хорошим манерам, потому Муми-тролль вежливо поблагодарил за приглашение и степенно сел на стул. Ему страсть как нравилось строить из себя воспитанного и вежливого молодого тролля. Он даже старался не звякать ложечкой о край стакана, когда размешивал сахар в чае.

Волшебник со сдержанным любопытством смотрел на гостей, сидящих по другую сторону стола, и по-доброму улыбался собственным мыслям. Он не заводил разговор, пока гости не утолили первый голод.

— Муми-тролль, может быть, ты что-то хочешь получить в подарок? — наконец сказал Волшебник. Алые глаза хитро подмигнули.— Ведь ты проделал такой трудный путь.

— Спасибо, конечно, но я отправился в путешествие не ради вознаграждения, — с достоинством произнес Муми-тролль и под столом незаметно обвил ладонь Снусмумрика хвостиком. В конечном счете, он и так получил гораздо больше, чем рассчитывал.

Волшебник усмехнулся, откуда-то извлек что-то, накрытое красивым кружевным платком, и поставил его на середину стола.

— Я знал, что вы ничего не будете просить у меня, потому придумал сюрприз, — театральным тоном возвестил чародей. Его медные волосы словно бы наэлектризовались от важности, и его голова стала сплошным пожарищем с язычками пламени. — Смотрите.

Волшебник эффектным жестом сдернул платок и обнажил стеклянный шар, внутри которого клубился сиреневый туман, порой в нем сверкала золотая пыль.

— У папы точно такой же шар, — вспомнил Муми-тролль. — Он смотрит в него, когда ему становится грустно.

Волшебник кивнул и пододвинул магический предмет к ним поближе.

— Давайте вместе в него взглянем, вдруг мы увидим что-нибудь интересное.

Муми-тролль и Снусмумрик наклонились к столу поближе. Несколько минут ничего не происходило, они видели только отражения друг друга да алые светящиеся глаза Волшебника, но потом туман закружился спиралью, сквозь него проступило золото, и перед ними показались два силуэта. Сначала понять, чьи именно, не удавалось — слишком зыбкими были фигурки, рассыпавшиеся на песчинки, но потом туман застыл, и не узнать их было невозможно.

— Это мама и папа, — прошептал Муми-тролль. Он вдруг понял, как соскучился по родителям.

Муми-мама в нарядном поясе из стеклянных крошек и риса и с шелковой розой за ушком, подаренных папой, доставала с верхней полки кладовки засоленные грибы. Муми-папа в старом купальном халате возвращался домой с удочками на плече и богатым уловом в ведерке. Через несколько секунд золотые песчинки вновь перемешались, образуя новую маленькую фигурку, которая упорно тащила за собой что-то огромное.

— Мю, кто же еще, — улыбнулся Снусмумрик.

Малышка Мю, словно почувствовав, что за ней наблюдают, закрутила головой, а потом на всякий случай что-то крикнула и показала язык. Мелькнула тень, и какой-то зверек со всей возможной прытью помчался в другую сторону, испугавшись этих непонятных действий. Мю скрестила руки на груди, плечики у нее подрагивали от беззвучного смеха.

Снусмумрик махнул лапкой, указывая на два силуэта на заднем фоне.

— Уверен, что это Снорк и Затворник.

Когда у одной фигуры четко прорисовались кустистые брови и профиль, сомнений уже не осталось. Снорк и Затворник явно спорили, стена рядом с ними вся была исписана мелом. Внезапно Снорк всплеснул лапками, вытащил свой любимый блокнот и увлеченно что-то застрочил. Затворник кивал и делал какие-то замечания по ходу работы ученика. По всей видимости, неугомонная и настойчивая малютка таки привела молодого ученого и его наставника в ущелье, где сохранился скелет трицератопса. Жаль, что они не присутствовали при торжестве малышки Мю и сборах Затворника в поход — наверняка это было занятное зрелище.

Под воздействием магии картинка из сиренево-золотого тумана вновь изменилась: перед зрителями предстали несколько фигур. В первой паре легко опознавались Фрёкен Снорк и Шанди-Кусекус, которые кружились в танце, а вот во второй…

— Ну конечно же! — воскликнул Муми-тролль. — Как мы сразу не догадались! Так вот какому другу Принцесса несла пластинки!

Как интересно бывает в жизни: Принцесса и Шанди-Кусекус оказались старыми друзьями! По всей видимости, Шанди-Кусекус устроил празднество по случаю гостей (наверняка Снифф и Фрёкен Снорк очень удивились и обрадовались, увидев друг друга!). На корабельных тросах были развешаны фонарики, а на палубу вытащен стол, в центре которого стоял граммофон. На стуле рядом восседала Принцесса, поджав ноги, Снифф обмахивал ее павлиньим пером. Вид у него был донельзя важный, словно бы он не мог назвать более почетного занятия, чем держать своеобразное опахало.

Позже золотая пыль вновь воссоздала фигурки мамы и папы, и Муми-троллю очень захотелось преодолеть преграду из стекла и дотронуться до родных. Вскоре к родителям присоединился Ондатр — видимо, он ненадолго покидал свой грот — и Филифьонка, самая очаровательная соседка во всей Долине, которая работала редактором в газете и дарила хорошее настроение всем авторам-подопечным.

Потом Муми-тролль со Снусмумриком рассказывали Волшебнику, что с ними случилось по дороге. За чаепитием пролетело несколько часов, и когда старинные часы на стене забили полночь, собеседники спохватились о времени. Попугаи в клетках уже давно спали, нахохлившись и прижавшись друг к другу, кто-то из птиц спрятал клювик под крылышко и распушил перья. Пантера также обернула себя пушистым хвостом и положила морду на лапы.

— У вас, наверное, хорошо видно звезды, — мечтательно протянул Снусмумрик и потянулся. Волшебник широко зевнул, и Муми-тролль немедленно повторил за ним: ух, все-таки зевота приставучая!

— Звезды, звезды, — задумчивый излом бровей и обращенный в самого себя взгляд: Волшебник сосредоточился на собственных воспоминаниях. — Я так давно живу здесь, что перестал обращать внимание на подобное. Если хочешь посмотреть, то Багира проводит тебя.

Снусмумрик покачал головой.

— Я сам найду дорогу.

Он поднялся из-за стола и уверенно пошел в сторону веревочной лестницы, что заприметил ранее. Вокруг Снусмумрика немедленно появился хоровод светлячков, а на полу стеснительно затоптались отпечатки подошв, которые не решались показывать правильное направление. Потому что мумрики никогда не ошибаются — у них нюх на это.

Волшебник с видом заговорщика поманил Муми-тролля к себе, давая какой-то кулек в лапы.

— Держи. А теперь иди, Снусмумрик ждет тебя.

Муми-тролль смущенно дернул хвостиком, но последовал совету. По пути он открыл подарок: в ткань была завернута папина ручка от шарманки. На душе стало очень тепло.

Когда Муми-тролль выбрался на крышу, то ахнул от восторга: ночное небо завораживало. Темно-синее, полное благородства с россыпью ярких звезд. Нет сомнений, что восход из башни тоже было приятно наблюдать. Волшебнику, наверное, стоит съездить в отпуск на тысячи километров от дома, чтобы вернуться домой и понять, какая красота его окружает.

Снусмумрик лежал на собственном плаще, закинув руки за голову. Муми-тролль, чуть поколебавшись, улегся рядом, уложив мордочку ему на плечо: одиночество пока не манило друга, но когда это случится, то он не будет надоедать со своим обществом.

Снусмумрик смотрел на небо, а Муми-тролль — на него.

В их истории не было каких-то душераздирающих моментов или происков врагов. Стена между Муми-троллем и Снусмумриком возникла из-за долгого расставания, недоразумений и нелепых стечений обстоятельств. Если бы не настойчивость Снусмумрика, возможно, все сложилось бы по-другому. Фрёкен Снорк бы сейчас по-прежнему получала в подарок жемчужины и брошки от Муми-тролля, а Затворник, Шанди-Кусекус и Принцесса так и не познакомились бы с новыми друзьями. Возможно. А возможно и обратное: Муми-тролль и Снусмумрик все равно бы тянулись друг к другу, несмотря ни на что, и в итоге победили все и всех…

— Я потом спою тебе свои песни, ладно? — вдруг сказал Снусмумрик. — У меня их теперь так много. Рядом с тобой рождаются тысячи мелодий.

Муми-тролль зажмурился от удовольствия: быть чьим-то источником вдохновения очень приятно! Счастье переполняло, и он прижался к Снусмумрику еще ближе, словно бы пытался раствориться в нем. Ему хотелось кричать всем о своем состоянии, даже самой-самой ничтожной мелюзге, глухой, слепой и равнодушной к чужим делам: «Я сча-а-а-астлив! А вы, вы счастливы?»

Однажды весной, вспомнил вдруг Муми-тролль, все изменилось. Одинокий и печальный, он сидел на перилах моста, ожидая возвращения лучшего друга и болтыхая лапками в воде. И вдруг, совершенно неожиданным образом, на него обрушилось понимание: он любит Снусмумрика не по-дружески, а так, как однажды Муми-мама описывала свои чувства к Муми-папе. Новое знание будоражило, словно во время бури он оказался в самом центре грозовой тучи и был ослеплен шаровыми молниями вблизи, оглушен грохотом грома. Течение как раз принесло широкий листок, поэтому Муми-тролль с ловкостью вытащил его из воды. А потом подвернувшимся под лапу гвоздиком нацарапал на нем шифр: «М.Т. Л. С.», означавший «Муми-тролль любит Снусмумрика». Маленький и глупенький тролль из забытого, но только сейчас восстановившегося воспоминания боялся признаний и лишь мечтал, что когда-нибудь…

Муми-тролль рассмеялся.

— Что такое? — полюбопытствовал Снусмумрик.

— Плясать хочется от радости, когда грезы становятся реальностью.

Снусмумрик лишь кивнул, принимая ответ Муми-тролля. Ведь они понимали друг друга с полувзгляда, с полужеста и полуслова.

Тем временем Волшебник, рассеянно поглаживая свою пантеру по голове, думал, что любовь, за которую не борются, ничего не стоит, и что удача приходит к тем, кто с честью перенесет все испытания, подброшенные судьбой. После шторма на море всегда наступает штиль, и ключ к счастью часто нужно искать в самом себе или в окружающих людях. Ведь находиться там, куда стремится душа, и быть с теми, с кем хочется — главное в жизни.


Конец.